Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

– И сколько их там?

– Когда-то было четверо. Но в стародавние времена случился на Буяне один богатырь – одного Косаря одолел, голову ему отсек… но и свою тоже потерял. Осталось стражей трое. А при князе Ярославе заплывали на остров корабельщики – за водой. Набрели на тот дуб случайно, увидели сундук – решили, что в нем злато-серебро. Кознодейством хитрым сумели еще одного Косаря загубить… но и сами все на том месте полегли. Так что с тех пор Косарей всего двое осталось.

– Ладно, допустим… А теперь расскажи-ка, что за смерть у Кащея, и как она на том дубу оказалась, – прищурился Яромир.

– Смерть-то?.. Чай, известно, какая у Кащея смерть… Игла железная. Согнешь ее – Кащея корчи колотить будут, переломишь надвое – совсем помрет.

– И почему? Почему Кащей вдруг помрет из-за какой-то иголки? Откуда она там взялась? Раз на страже дивии, значит, сам Кащей этот сундук и повесил. Зачем? Для чего?

– Зачем и для чего? – злобно осклабился Баюн. – Вы в самом деле хотите знать?

– Конечно! – возмутился Иван.

– Ну что ж, раз уж так хотите… Извольте, расскажу. Кащей – бессмертный, убить его никак невозможно…

– Про это и так все знают, – перебил Баюна Яромир.

– Конечно. Только вот никто не знает – отчего он такой бессмертный. А ключ тому – старый-престарый колдунский способ. Душу свою отдельно от тела хранить – в предмете каком-нибудь. И жить тогда можно долго-предолго – пока предмет этот невредим. Вот некоторые колдуны так и делают – колдовством черным жизнь продлевают, по кольцам да склянкам волшебным смерть свою хоронят. Ни старость их не берет, ни болезни. А Кащей вдобавок всех обскакал – какой-то особенно хитрый способ выдумал, путами чародейскими ту иголку с телом своим связал. Так что он не просто бессмертный – а самый бессмертный из всех. Хоть дотла его сожги – мгновенно в прежний вид вернется. Да еще все силы его телесные возросли тысячекратно – булатный столб в узел завяжет, птицу на лету обгонит…

– Так вот оно в чем дело… – присвистнул Яромир. – Да уж… Я, конечно, догадывался, что здесь что-то такое… Ладно, а в чем подвох?

– Какой подвох?

– Если б в этом способе никаких подвохов не было, им бы все колдуны поголовно пользовались, – спокойно пожал плечами волколак. – Да и вообще – в чернокнижии куда ни плюнь, так везде какая-нибудь каверза таится. За все платить приходится.

– Правильно мыслишь, перевертыш… – мурлыкнул Баюн. – Есть подвох, и немалый. В волшбе даром ничего не дается. А черное колдовство – самое каверзное, самое подлое. Дает щедро, а отнимает еще щедрее… Немногие на такое решаются – душу свою отдельно от тела держать. Тяжело это, тяжело и болезненно – самое себя в клочья разрывать. Это означает перестать быть собой, утратить человечность, превратиться в чудовище – бездушное, бесчувственное, бессердечное. Будешь хоть и живой… но все равно что мертвый.

– Не всякий решится, – криво усмехнулся Яромир.

– Не всякий. Вот Джуда-колдун тоже такое себе наколдовал по кащееву примеру – но осторожненько, с оглядкой. Он не всю душу припрятал, а только частицу малую – оттого убить его все же можно, хотя и очень непросто. Да и стареть он по-прежнему стареет… хотя и медленней раз в десять. Однако ж зато и нрав у него прежний остался – злонравный, жестокосердный, на сласти телесные падкий… но он и раньше таким был. Каким Джуда прежнюю жизнь жил, таким же и нынешнюю живет, ничуточки не изменился.

– А Кащей, значит, не побоялся целиком…

– А чего ему бояться? Кащей – он непрост, непрост… Как и я – единственный в своем роде. Батюшка у него – Вий Быстрозоркий, демон подземный. А матушка – Жива Красопаня, богиня небесная. Бессмертным-то он и раньше был – с такими-то родителями! Да вишь, мало ему показалось, пожадничал, решил вообще от всех возможных бед уберечься, вот и отковал себе иголочку волшебную… Так что теперь он бессмертный из бессмертных, неуязвимый из неуязвимых – на всем белом свете нет ему ни преград, ни соперников. Один-единственный остался способ ему навредить – та самая иголка. Правда, сил на некоторое время можно лишить – чарами особыми – да только это ненадолго. Убить ведь все равно не выйдет – полежит Кащей некоторое время бессилком, оклемается, да и встанет таким же, как был. А коли ему воды дать напиться – так и еще раньше подымется. У воды мощь великая, животворящая…

– А на дуб-то зачем эту иголку повесил? Лучше б под подушкой держал…

– Да нет, не лучше. Остров Буян – средоточие волшебства, одно из последних Дивных Мест. Там эта иголка сильней всего действует, от камня Алатыря мощь берет неисчерпаемую. Оттого-то Кащей столь силен, оттого и возрождается с такой прытью. Еще действеннее было бы разве что в самом Ирие, да только туда Кащею путь заказан…

Яромир помолчал, задумчиво жуя травинку. Иван тоже молчал, жалобно глядя на друга-оборотня – сам-то он даже не пытался понять, о чем рассказывает всезнающий кот, понадеявшись на куда более сметливого товарища. У того опыта жизненного больше, да и голова лучше работает…

– Еще что-нибудь полезное знаешь? – наконец открыл рот Яромир.

– Все, что знал, сказал, – скучным голосом ответил Баюн. – Дальше сами разбирайтесь.

Серый Волк сурово щелкнул клещами.

– Хоть режьте меня, хоть вешайте, хоть водой мойте – больше ничего не знаю, – равнодушно откликнулся Баюн. – Отправитесь на остров Буян – найдете дуб, на дубу сундук, в сундуке медведь, в медведе заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце смерть кащеева. На этом сказка вся.

– Врешь ведь, поди…

– Кот Баюн отродясь не врал – всю жизнь только правду сказывал, – гордо промурлыкал котяра.

– Ну, все когда-то бывает в первый раз… Как думаешь, Иван, поверим этой кисе?

– А что ж делать-то? – утер нос рукавом княжич. – Нечего делать-то. Коли уж он единственный, кто доподлинно о кащеевой смерти ведает, так особо перебирать не приходится – либо так, либо никак… А не то худо будет.

– Устами Ивана глаголет сама истина… – медленно кивнул Яромир. – Правда, сумбурно и бестолково, но все же глаголет.

– Ну что, довольны, суки? – сердито замахал хвостом Баюн. – Получили, что хотели? Тогда развязывайте. Недосуг мне с вами, дел по горло…

– А вот мы тебя сейчас к князю Всеволоду отвезем – он тебя и развяжет… – хлопнул его по пушистому боку Яромир. – Ишь, жирку-то нагулял, мордатый…

– Сука! Не пойду я с вами, не пойду!.. Не заставите!

– А мы и не собираемся, – отмахнулся оборотень, прикладывая ладонь ко лбу. – Иван, глянь – это не за нами?..

– За нами! – обрадовался княжич, поднимаясь на ноги и отряхивая задницу, испачканную землей.

На восходе занималась заря. Ночной мрак рассекли первые лучи неласкового осеннего солнышка. И в этих лучах отчетливо проявилась избушка на курьих ножках, торопливо семенящая меж деревьев. В окне виднелось улыбающееся старушечье личико.