Е. Кочешкова - Шут

Но конец этой сцены ему не удалось узнать — в коридоре раздались шаги кого-то из слуг, и Шут огорченно покинул свое наблюдательное место.

А в один из дней, стоя все за той же портьерой, он одним из первых узнал о намерении короля покинуть Золотую вместе с молодой женой в первые же дни лета. Чтобы в загородной резиденции, вдали от шума и суеты дожидаться появления на свет драгоценного наследника.

Белокаменный Лебединый Дворец находился в дне пути от города, это было любимое место уединения монархов Закатного Края. В особенности — их жен. Усадьбу окружали восхитительные сады, где летом не смолкая пели птицы и звенели ручьи, а в пруду действительно плавали царственные лебеди. Это было лучшее место для королевы, носящей под сердцем будущего наследника. Несколько раз Шут бывал там, но после появления Элеи, Руальд больше не брал с собой любимца, отправляясь с женой в загородную резиденцию.

Платья и тряпки так обрыдли Шуту, что услышав об отъезде королевской четы, он едва сдержался, чтобы не закричать от радости. В тот же миг бросил отмывать закопченную стенку камина и, послав все к демонам, помчался к северной башне. Там, в заброшенной спальне, под грудой сломанных кресел лежал его мешок с добром. Там дожидалась Шута нормальная мужская одежда и деньги, на которые без труда можно купить коня, чтобы вырваться, наконец, из этой паутины бесконечных серых будней.

Шут понимал, что принятое королем решение еще может быть изменено, но уже не в силах был оставаться служанкой. Он слишком устал от такой жизни и чувствовал, что вот-вот сорвется, совершит какой-нибудь досадный промах, открыв свою истинную сущность. Или же наоборот — забудет окончательно, кто он есть, навсегда превратившись в глупую серую Милу.

'Светлые боги! — думал он, стягивая платье, отбрасывая в сторону ненавистный чепец. — Неужели это испытание близится к концу? Неужели я снова стану собой?

Шут рывками размотал бандаж и удивился, какой худой и бледной была его грудь. Все эти месяцы он не имел никакой возможности заниматься своим телом и теперь с отвращением смотрел на потрескавшиеся от воды ладони, на обмякшие мышцы плеч… Конечно, он и прежде обращал внимание на эти безрадостные изменения, но делал это скорее машинально. Теперь Шут будто заново обретал себя. И понимал, что немало придется приложить стараний, чтобы вернуть прежние силу и гибкость. Впрочем, это его не страшило, а скорей даже радовало — Шут уже забыл, что значит, обливаясь потом, упражняться. До боли, до стона в мышцах. И сильней всего ему хотелось теперь именно этого — простой радости тела, отпущенного на волю.

Платье горничной Шут связал в узел вместе с остальными вещами, принадлежавшими Миле. Взамен надел простой, но удобный охотничий костюм из темно-зеленого сукна и легкий весенний плащ. Все это он успел прикупить загодя, отлучаясь в город. Голову Шут обвязал широким черным платком, а лицо натер вишневым вином. И сразу стал похож на южанина. На самом деле от постоянно носимого чепца волосы его давно потускнели, свалялись серыми сальными прядями и уже не привлекли бы никакого внимания, Шут был уверен, что и без маскарада его не узнают, но проверять не особенно хотел.

Узел со старой одеждой он бросил в большой костер за городом, где крестьяне жгли прошлогодний мусор, и покинул Золотую в тот же день на вороном жеребце, которого сторговал на рынке.

Жеребец был не самых чистых кровей, но резвый и с покладистым норовом. Имени у бывшего хозяина он не заимел, поэтому Шут назвал его по своему усмотрению — Шелком. Никогда раньше у него не было своего коня. Руальд не додумался сделать Шуту такой подарок, а тот и не просил. Он мог бы и сам купить любого хорошего скакуна, ибо денег имел в достатке, но почему-то никак не решался. Шут не мог относиться к своему коню, просто как к средству передвижения. Это мог бы быть только друг. И никак иначе. Но дружба в первую очередь подразумевала ответственность, которой Шут всегда страшился. До недавнего времени, пока все не изменилось так, что он перестал узнавать самого себя…

Продавец не обманул, Шелк действительно стоил уплаченного золота — оказавшись за воротами города, он легко и с наслаждением мчал Шута вперед. Прочь от горестей минувшей зимы, от усталости, от всех правил и бесконечных обязанностей.

Лишенный преграды высоких городских стен, мир распахнулся Шуту навстречу безграничным синим небом и цветущим полем. И не в силах больше сдерживать пьянящий восторг, Шут закричал от радости. Высоко поднявшись в стременах, он раскинул руки, позволяя чудесной легкости наполнить тело и омыть душу божественным ощущением свободы…

Добравшись до усадьбы к утру следующего дня, Шут поспрашивал местных мальчишек и вскоре нашел то, что искал — маленький охотничий домик недалеко от Лебединого Дворца. Это было ничем не приметное местечко, давно уже заброшенное по причине ветхости, а главное — потому, что охотники предпочитали соседние, более богатые дичью угодья в полудне езды от усадьбы.

Шут стреножил коня, позволив вороному свободно гулять по лужайке, что густо поросла молодой сочной зеленью, а сам скинул всю одежду и долго упоенно купался в ледяном ручье, не боясь ни простуды, ни острых камней на дне, ни посторонних глаз… В этих местах, кроме жителей приусадебной деревни никто особенно не хаживал, да и тех случайно встретить — еще постараться надо. Вся жизнь этих людей крутилась вокруг дворца, деревня и появилась-то благодаря дворцу, ибо держать всех слуг под господской крышей не имело смысла. А зачем слугам в лесную чащу лезть? Незачем. Разве только по грибы да по ягоды, но это не раньше середины лета… Так что Шут мог не опасаться чужих взглядов и незваных гостей.

Отмывшись как следует, он развел костер и запек пару рыбешек, которых умудрился поймать на острогу. На небе к тому времени уже густо высыпали звезды, они казались Шуту яркими, как никогда, а запах печеной рыбы разбудил такой аппетит, какого он не испытывал с последнего дня, проведенного на Островах. Это был запах детства, дороги и простой доброй жизни…

Когда костер прогорел, оставив Шута один на один с ночной прохладой и комарами, тот, наконец, перебрался в дом. Лачужка имела весьма заброшенный вид, но убирать ее и приводить в порядок Шут решил не раньше, чем хорошенько выспится. С головой завернувшись в плащ, он сладко уснул на широком топчане с соломенным тюфяком.

Только вот снился ему опять тот самый канат…

6

Тогда было лето, самая его середина. Они колесили по землям Северного Удела и уже объехали немало крупных городов этой части королевства.