Элеонора Раткевич - Деревянный Меч

Отдав приказ об освобождении всех пленников и всех наложниц, Инсанна за несколько минут закончил начатую им главу из учебника магии и письмо, отложил кисть, встал и вышел из комнаты.

Ноги его мягко и уверенно ступали по яшмовым ступеням. Лестница была прекрасна. Инсанна уже почти забыл, как она хороша: за приказаниями в его кабинет слуги поднимались по другой лестнице, а сам Инсанна, будучи магом, не нуждался в столь примитивном способе передвижения, как пешее хождение. За истекшие восемь столетий он от силы раз пять воспользовался яшмовой лестницей, и полированные ступени сияли прежней нетронутой красотой. Все-таки даже восемьсот лет назад вкус у Инсанны был безупречен: даже теперь, столько времени спустя, ему не к чему придраться. Яшмовая лестница совершенна. Инсанна спускался по ней медленно, с удовольствием.

Сегодня он был доволен собой: и собой тогдашним, что построил яшмовую лестницу, и собой теперешним, наслаждающимся ее красотой. Впервые за двести с лишним лет покидая свои апартаменты пешком, он даже не рассчитывал на подобное удовольствие. Просто в кои-то веки ему захотелось прогуляться. Спуститься по лестнице, выйти в город… пройтись… поглазеть на уличных акробатов или иную какую потеху… выпить вина в придорожном кабачке… словом, на несколько часов преобразиться в простого смертного. Простого смертного, которым он уже не был – и именно поэтому мог себе позволить поиграть в него. Повеселиться. Приятно отдохнуть. В отличие от этих бессмысленных людишек маги почти не ведают отдыха – а Инсанна вот уже несколько столетий не знал его и вовсе.

Спустившись вниз и выйдя за ворота, Инсанна остановился перед изваяниями коней, одно великолепней другого. Их было много – больше, чем он помнил. Когда-то он видел их чуть ли не ежедневно, но необходимость в том у него давно отпала. Мудрено ли позабыть, сколько их скопилось в замковом дворе? Пожалуй, двор выглядит даже несколько захламленным… или нет? Хотя конь – одно из самых красивых созданий природы, только дурак усомнится, что красоты не может быть слишком много. Еще как может. Да, большинству каменных коней придется отправиться на задний двор. Оставить следует лишь самых красивых… например, вот этого могучего вороного.

Инсанна коснулся вороного кончиками пальцев. Каменные ноздри раздулись, по ониксовой черной коже скользнул лиловый отблеск. Конь жарко выдохнул и переступил с ноги на ногу.

“Все-таки правильно я когда-то поступил”, – весело подумал Инсанна, садясь в седло. Каменный конь выглядит еще красивее, чем живой. Он не заболеет и никуда не сбежит. И кормить его, покуда он каменный, тоже не надо – только когда живой. И если в кои-то веки Инсанне понадобилось куда-то выехать верхом, стоит ли тратить время на то, чтобы объезжать каждый раз нового скакуна? Куда разумнее обратить лошадей в камень, чтобы и через двести, и через триста лет, и через пятьсот можно было вновь сесть в седло уже укрощенного коня. Конюшню содержать нелегко, хороших конюхов найти не так-то просто – словом, одно беспокойство. А каменные кони никого не беспокоят и очень приятно смотрятся на замковом дворе. Правда, лишних придется все же убрать.

Вороной был все так же покорен седоку, как и полтораста лет назад, когда Инсанна в первый и последний раз дал уговорить себя принять участие в императорском парадном выезде. Неимоверно скучная процедура. Странные все-таки существа эти смертные. Можно иной раз додумать, что внешние атрибуты власти, всякие бессмысленные побрякушки и финтифлюшки, всякие там короны и мантии им дороже самой власти. Им бы только покрасоваться в блестящих цацках перед народом. Странно, но именно от этого они и получают истинное наслаждение. Дико и непонятно. Власть и сама по себе наслаждение, такова ее природа, к чему же подмешивать к ней что-то еще?

Все равно что мед сахаром сдабривать.

Когда Инсанна завидел городскую стену, мысли об извращенных предпочтениях императорской фамилии в частности и смертных вообще не покинули его. Напротив, они лишь усугубились. Каждый раз, когда ему приходило в голову соизволить почтить столицу своим присутствием, она вызывала в нем смешанные чувства. С одной стороны, он вновь и вновь ощущал неизмеримое свое превосходство над обычными людьми. С другой стороны, он испытывал брезгливое недоумение и досаду. Стоит ли оказывать благодеяния, если люди все равно не умеют ими воспользоваться? Как-никак, а не будь его, Инсанны, не было бы и нынешней столицы. Стоял бы на ее месте обычный провинциальный городок на пять улиц с могучими амбарами и непритязательными домишками. Инсанна никаких сил не жалел, чтобы подсунуть трон под то, чем думал основатель правящей династии. А какова благодарность? Уж за восемь-то столетий можно было выстроить хоть сколько-нибудь приятный для созерцания город! Это для Инсанны восемь веков – срок невеликий, но никак не для смертных. Хорошо же они распорядились этим временем, нечего сказать! До сих пор Инсанну передергивает при одном виде новой столицы. Всякий раз ему кажется, что он привык… но привыкнуть к такому невозможно.

Хуже всего, конечно, эти чудовищные триумфальные арки. Проходу от них нет. Арки воздвигались не только в честь победы над врагом, но и по любому мало-мальски подходящему случаю – например, в ознаменование исцеления очередного императора от очередного насморка, – а то и вовсе безо всякого случая. Выскочки провинциальные! Дорвались, мерзавцы, до почестей! Натащили в столицу мастеров заграничных – и добро бы еще эти мастера хоть что-то смыслили. У себя дома они воздвигали сооружения из самых непритязательных камней и покрывали их росписью. Но здесь, где и яшмы, и нефрита, и пусть не столь дорогих, но по-своему прекрасных камней в изобилии, они по-прежнему покрывают их поверхность густой росписью, совершенно уродуя неповторимое своеобразие камня. Под мелким густым узором и не разобрать, гранит перед тобой, или мрамор, или даже бесценный малахит, – все как есть словно голубями усижено. Рябит, пестрит…

Но сегодня даже бесчисленные арки не омрачали хорошего настроения великого Инсанны. Новая сила вознесла его на такую высоту, с которой крикливая роскошь столицы не только не раздражала его, но даже и насмешить не могла. Вот людям, пожалуй, еще под силу хотя бы позабавить Инсанну.

Люди его и позабавили. Инсанна глазел на уличного акробата с удовольствием, удивившим его самого, и даже кинул в подставленный бубен больше, чем все остальные зрители, вместе взятые. Совсем недурное представление. А для смертного, лишенного даже малой крупицы магической силы, его работа так и вовсе превыше всяких похвал. Давненько Инсанна не видел ничего подобного.