Павел Корнев - Скользкий

На расчищенной от подлеска площадке стояли два вагончика. В таких обычно строители и вахтовики обитают. Рядом с ними из земли торчали деревянные колышки, видимо, еще не так давно удерживавшие свернутую сейчас палатку. Длинный навес из профнастила прикрывал от дождя остатки поленницы и скирду сена, сбоку от которой пристроился штабель грубо сколоченных деревянных ящиков. Что еще? Собачья конура. Сторожевая вышка. Кострище. Покосившаяся кабинка туалета. Мусорная куча у леса. Вышка с ветряком. Вот оно: от смонтированного на вышке ветряка к одному из вагончиков шел толстый кабель.

Я бы еще мог поверить, что это лагерь охотников или дровосеков, вот только им ветряк ни к чему. Значит, наши клиенты.

Из-за дальнего вагончика выехала телега, и я забрал у Григория бинокль. Люди как люди. Одежда весьма разномастная: кожаная куртка, ветровка, фуфайка с обрезанными рукавами, длинный плащ-дождевик. Вооружены двумя двустволками, обрезом и помповиком. Телега остановилась рядом со свернутой палаткой. Молодой парень в дождевике спрыгнул на землю и, поднатужившись, перебросил палатку через борт.

И кто это такие? Курьеры? Запросто. Местных от них с первого взгляда отличить можно. Местные – а я заметил троих: по караульному у вагончиков и часовой на вышке, – те в камуфляже. У караульных автоматы Калашникова, на вышке РПК.

– Ничего не чувствуешь? – прошептал я. – Я как на вон тот вагончик смотрю – виски ломит.

– Нет, нормально все, – еще тише ответил Григорий.

Ничего не понимаю. Мало того, что глаза слезиться начали, так еще и зуд по всему телу пошел. Я попытался почувствовать состояние поля магической энергии и сразу же скривился от неприятного ощущения. Самая близкая ассоциация – в черепе начали сверлить дырку. Изнутри и снаружи одновременно. Перфоратором. Но и того, что успел заметить, хватило, чтобы прийти к весьма настораживающему выводу: концентрация магической энергии вокруг вагончиков была просто невероятной. Нечто подобное, хоть и не в таких масштабах, было на квартире нарка, куда меня затащил Григорий.

Энергетическое поле постоянно колебалось, а возникавшие при этом перепады мог почувствовать даже обычный человек. И из этого следует один весьма неприятный момент: при штурме Ялтин нам ничем помочь не сможет. Положительный момент тоже имелся: колдунов среди производителей наркотиков быть не должно. Человеку с высокой чувствительностью в этой душегубке и двух часов не продержаться.

– Как думаешь, сколько их? – выглянул из-за поваленной опоры Григорий.

– Человек десять, не меньше. – Я вновь поднес бинокль к глазам. Четверо на телеге, два караульных, плюс пулеметчик на вышке. – Я семерых вижу.

– Это с которыми на телеге?

– Да.

– С этими, думаю, десятка полтора наберется. – Гриша забрал у меня бинокль. – Я восьмерых насчитал.

– Где восьмой?

– Куст сирени видишь? Почти у леса, слева от ветряка.

– Ага, понял. – Приглядевшись, я смог различить в тех кустах какое-то шевеление. Камуфляж скрадывал фигуру часового, но когда тот неосторожно менял позу, укрыться от пристального взгляда не мог. – А почему ты решил, что их так много?

– В вагончике сменщики отдыхать должны. Так что это еще человек пять – шесть. – Григорий убрал бинокль и задумался. – Иди скажи: пусть Мельников и Ялтин придут. И переговорными амулетами не пользуйтесь.

– Хорошо. – Я по-пластунски отполз в лес и, уже не особо скрываясь – все равно в таких зарослях никто не разглядит, – пошел к коровнику. Интересно, поесть приготовили что-нибудь?

Выслушав мое сообщение, дядя Женя и Сергей Михайлович вышли на улицу. Я обвел взглядом помещение и подошел к возившейся со снайперской винтовкой Вере.

– Как Мельников сходил? – Меня весьма заинтересовали длинные винтовочные патроны с едва заметно светившимися в полумраке помещения пулями.

– Нашел пост. Два человека, – не отрываясь от винтовки, известила меня девушка.

– Слушай, у тебя на пули какие заклинания наложены?

– Разные. – Вера откинула с лица прядь и посмотрела на меня. – Не мешай, а?

– Договорились, – я не стал навязывать свое общество и отошел к игравшим в «очко» Напалму и близнецам. Нервничает человек перед операцией, чего такого? Со всеми бывает.

– Ну что там? – Первый принял протянутую пиромантом карту и сплюнул на пол. – Фак!

– Ничего хорошего. – Я посмотрел на брошенные карты: две дамы, десятка и шестерка. Перебор.

– Штурмовать будем? – Первый начал заново набирать карты, но, добавив к восьмерке и шестерке девятку, вновь выругался. – Твою мать! Не прет масть!

– И зачем так нервничать? – расплылся в улыбке Напалм, которому масть, прямо скажем, перла. – Не везет в карты, повезет в любви.

– Думаешь? – на этой раздаче Второй остановился на девятнадцати и, насчитав столько же очков у банковавшего пироманта, швырнул карты на пол.

– Стопудово, – собрав с пола карты, Напалм начал тасовать колоду.

– Делом лучше займитесь. Оружие проверьте, – через губу процедил подошедший Хан.

– Обязательно, – даже не посмотрел в его сторону Напалм, раздавая карты.

Хан недолго постоял над душой у игроков и, что-то неразборчиво пробормотав, отошел к Вере.

– Задолбал Шнырь уже.

– Забей, – посоветовал ему Второй и вспомнил про вопрос брата. – Так что там насчет штурма? Будет?

– Да будет штурм, будет. Куда деваться-то?

– Блин, и кому все это надо? Галочку поставить? – Первый отложил карты в сторону. – Вот мы зачем здесь? Оцепили бы всю деревню…

– Это ж сколько народу нагнать надо! – не согласился я со скептиком.

– Да не в людях дело. – Второй протянул мне полплитки шоколада. – Смысл наших действий какой? Как на каждом углу торговали наркотой, так и будут. Не мозговертами, так другими. И то, что мы эту лабораторию накроем, ничего не изменит. Рыба с головы гниет.

– Куда-то вас не туда понесло, – поняв, что игра в карты больше никого не интересует, Напалм сгреб банк. – У меня два друга от передоза загнулись. И третий уже вконец скололся. Мне этих тварей-наркоторговцев поджарить – хоть что-то хорошее в жизни сделать.

– «Я бы плюнул в лицо их героиновым гуру», – сам не знаю зачем, процитировал я вдруг певца из «Западного полюса».

– Вот бы никогда не подумал, что ты творчеством Лоцмана увлекаешься, – здорово удивился пиромант. – Мне у него другое стихотворение больше нравится:

Последний поезд в рай ушел поутру.Я сижу на перроне, пиво пью и курю.В кассе билеты лишь до станции Ад –Хочешь купе, а хочешь плацкарт.Рогатый кондуктор – наш человек,Мигом сварганит белье и обед,Водка, трава, вагон-ресторан –Каждый в поезде весел и пьян.Проблема одна – в дороге нет остановок,Путь в ад обычно недолог.

– Подожди, Напалм. Ты по идейным соображениям завербовался, что ли? – обалдел Второй.