Оливер Джонсон - Полунощная Чудь

Но Уайтэс не ответил прямо. — Я слышал, что ты идешь далеко и надолго; эти городские так громко кричат о тебе, что слышно даже в лесу. Я думал дать тебе пройти — у Уайтэса нет друзей в городе — но потом я еще подумал и решил, что ты должен увидеть меня, увидеть то, что случится со всеми жителями Лорна.

— Увидеть что? — спросил Немос. Какие-то ощущения начали возвращаться в его замороженные ноги и он внезапно вспомнил, что может убежать, убежать так быстро, как только смогут его ноги, и не слышать этот мрачный голос. И тут он услышал слабый шорох листьев из-за края дороги, как раз оттуда, где, как он решил, прятался Уайтэс.

Немос с изумлением обнаружил, что бессознательно уже сделал несколько шагов по Пути, назад.

— Стой, — сказал голос. Немос немедленно остановился, холод опять сковал его ноги, в десятикратном размере. — Я выхожу — готовься.

Приготовится? К чему? У Немоса не было времени даже попытаться догадаться, о чем Уайтэс хочет предупредить его, а потом он увидел лицо охотника, белое как известка, появившееся из подлеска. Среди лесной зелени оно казалось лицом призрака.

Потом Уайтэс вышел вперед, под лунный свет, освещавший поляну.

Вот теперь Немос отступил назад в ужасе, едва не упав на старые каменные плиты дороги, его лицо стало пепельно-бледным, сердце забилось как сумасшедшее. Уайтэс изменился: открылось его настоящее лицо — а не то лицо, которое Ре подарил людям Лорна. Нет, теперь Немос видел его смертное лицо: седые жидкие волосы, мелово-бледное лицо, как февральское небо, щеки, повисшие как у собаки-ищейки, глаза с покрасневшими веками и желтыми белками, как если бы желтуха жестоко потрепала его тело. Высокая шляпа с широкими полями исчезла; воротник вокруг шеи изорвался и загрязнился. Спина согнулась под весом ловушек и капканов, с пояса свешивались мертвые вальдшнепы, через плечо был переброшен заяц.

Раньше Немос видел такие старые лица только у тех кто уже умер, когда маска соскальзывала с их лиц и прожитые годы выходили наружу, но потом они опять пробуждались, юные и свежие. Но сейчас охотник был так близко к нему, что Немос чувствовал слабый запах гнилых листьев, облепивших его одежду, и видел глубокие морщины, избороздившие его лицо под белой известью. Беспокойные глаза пытались поймать взгляд Немоса, но тот отвел глаза в сторону, туда, где свет луны падал на Путь. Но от голоса Уайтэса так просто избавиться не удалось.

— Ага — как я и ожидал — у меня старое и разрушенное временем лицо: хотя у Уайтэса нет зеркала, догадаться я могу.

— Это твое настоящее лицо, — сказал Немос, хотя его губы невольно сложились в презрительную усмешку.

Уайтэс взорвался. — Точно — и все те, кто живет в Лорне, скоро станут такими, и никакая магия не сохранит их лица юными.

— Я не могу говорить с тобой, — испугался Немос, отступая назад и вспоминая, что его могут наказать уже за те слова, которые они сказали друг другу. Он и так уже нарушил священный закон. Немос опять поймал взгляд Уайтэса. Он знал, что его выдает выражение на лице: он никак не мог помешать губам опять презрительно усмехаться над тем что видел; старость, нищета и отчаяние.

— Да, это я вижу, — сказал Уайтэс. — Я вижу того, кто думает, будто я отказался от Бога. Ведь ты так думаешь, не правда ли? — Его помятое, как у гончей лицо, перекосилось. — Нет, Открывашка, я не отказывался от Ре, это он отказался от меня: ты чувствуешь холодный ветер — деревья на пруде уже стали засыхать, их листья пожелтели. Прошлой ночью я слышал их, Темных, они шляются по лесу — все зверье сбежало, за исключением этих, — он кивнул на трофеи на своем поясе и плече. — Ветер дует все сильнее и сильнее с позавчерашней ночи — он сдул на землю мою шляпу и обломал множество веток. От так воет, что я уже боюсь, что сойду с ума и оглохну, одновременно, и в нем я слышу голоса Темных, они зовут друг друга. — Он остановился, как если бы хотел, чтобы Немос получше понял его следующие слова. — И я слышал волчий вой, он идет из Внешнего Мира, через пруд.

— Фенрис? — Немос невольно содрогнулся.

— Похожий на ледяной осколок, который режет мою душу. Неужели я сошел с ума? — спросил Уайтэс, шагнув вперед и хватая край плаща Немоса.

Немос отшатнулся. Безумные глаза охотника не отпускали его лица. Уайтэс медленно кивнул, как если бы видел страх Немаса. — Ага, я сумасшедший, не не такой как ты, который будет жить после меня. Этим утром ветер прекратился, но деревья умерли, разрушенные льдом. Я позвал моих собак, но их забрали проклятые Темные. И повесили их шкуры на деревья. Я собрал все мои ловушки и вчерашнюю добычу. Вот тогда я и почувствовал холодный ветер на лице. Вот тогда я и понял: мое лицо исчезло.

Немос только глядел, с ужасом, смешанным с жалостью.

— Не беспокойся, — презрительно сказал Уайтэс. — Я знаю, смерть приближается. Но я не боюсь — сейчас я пойду в город и пускай они все узнают, что случилось со старым Уайтэсом. Пускай те, кто все эти годы купался в роскоши, увидят, что станет с ними.

— Ты не сможешь пересечь озеро, — сказал Немос.

На лице Уайтэса была написана мрачная решимость. — Они не посмеют остановить меня.

— И что случится потом? — спросил Немос, который, несмотря на страх, не мог оторвать взгляд от все еще сильной фигуры старика.

Тот засмеялся тем самым сухим печальных смехом, который Немос уже слышал из кустов. — Они увидят, что их Бог, твой Бог, не спасет их от того, что идет. Кто знает? Может быть я помогу в тот день, который уже близко. В конце концов они должны вооружиться против Чуди.

— Для этого есть Бронзовый Воин.

Уайтэс закинул голову назад, как если хотел бы почувствовать теплый бриз изнутри, в свете луны играющий с ветками деревьев. — Ветер стал слабее, кузнечные мехи в Кузнице умирают: Бронзовый Воин стар, стар как луна. Он умрет вместе со всем этим. — И старый охотник закрыл свои старые глаза.

Избавившись от гипнотизирующего взгляда, Немос освободился и от страха перед ним. — Я должен идти.

Глаза старика опять открылись. — Куда?

— Во Внешний Мир.

— Тогда ты точно сумасшедший. Если Темные уже здесь, значит Чудь недалеко.

Немос кивнул. — Да, но у меня нет выхода.

— Тогда отдай мне твою шляпу. Она скроет мою голову, когда я войду в Лорн. — Уайтэс вытянул шишковатые руки и схватился за шляпу, которую Немос держал в руке, но Открыватель вырвал ее из цепких пальцев охотника.

— Я не могу: это символ моей службы.

Старое лицо Уайтэса внезапно стало злым и жестоким, в глазах свернула ярость, вся его внешность резко изменилась. — Тогда иди — иди, как все из твоего рода, которые еще носят Лицо. Подумай лучше о себе, чем обо мне. Я только засмеюсь, когда ледяные зубы Фенриса вонзятся тебе в брюхо.