Della D. - Зеркальное отражение

— Я знаю, что ты не готов сдаться, — мягко ответила Диана. – Можно ли зажечь огонь? Попробуй, только не спрашивай меня как. И имей в виду, что времени у тебя мало. День–два, не больше…

«Нет, нет, только не сейчас!» – хотелось закричать Гарри. Звуки снова пропали.

Слова Дианы очень напугали и разозлили его одновременно. Как она может говорить, что его больше нет, когда он здесь? Все слышит и думает, просто очнуться не может. Он не понимал, почему так происходит и как это исправить. Зачем она сказала Снейпу, что это он виноват, что он чего‑то не сделал? Северус сделал для него все, что мог, Гарри не желал большего, не мог представить большего. О нем заботились, его принимали и любили, так что еще мог сделать зельевар?

- …Мог говорить тебе об этом, — донесся голос Северуса откуда‑то издалека, как будто отвечал на его вопрос.

«Я ведь и так это знал… не был уверен, но чувствовал», — мысленно возразил Гарри.

— Я предполагал, что ты все знаешь без меня, но это меня не оправдывает. Наверное, тебе нужно было больше, — голос звучал тихо и печально. Гарри едва слышал его. Он вдруг с ужасом осознал, что так говорит человек, который смирился. Тот, кто потерял надежду. Неужели два дня уже прошли? Так быстро… – Я старался, правда старался, поверь мне. Я хотел, чтобы у тебя был выбор. Хотел, чтобы у тебя был дом и все то, чего не было в свое время у меня. Я был готов противостоять и Дамблдору, и Темн… Волдеморту. Я предпочел бы умереть сам, но не видеть, как медленно угасаешь ты. И если ты до сих пор сомневаешься, то я повторяю: это никогда не было заданием Дамблдора. Все, что я делал, я делал только потому, что ты меня любил… Потому что я любил тебя. Для меня большая честь, что ты готов был назвать меня своим отцом. И поверь мне, я не мог бы пожелать себе лучшего сына. Прости, что подвел тебя… Прости…

Голос совсем стих. Теперь, наверное, уже навсегда. Гарри знал, что этими словами Снейп прощался с ним. Мальчику хотелось плакать. Он все‑таки услышал то, о чем мечтал, но, к сожалению, услышал слишком поздно. Возможно, лучше поздно, чем никогда, но теперь Гарри больше чем когда‑либо хотелось жить, а нужно было уходить. Это было несправедливо. Несправедливо по отношению к ним обоим. И самым несправедливым было то, что он даже не может сказать Северусу, что тот ни в чем не виноват. Ведь все это была только его – Гарри – вина. Как всегда…

Гарри еще о многом мог бы пожалеть, еще многое хотел бы сказать, но безжалостная тьма поглотила его окончательно. Даже холода больше не было.

***

Одним взмахом палочки Северус погасил огонь в камине. В нем больше не было нужды. После этого зельевар скинул мантию и сюртук, расстегнул верхние пуговицы рубашки и сел в кресло, стоявшее подле кровати Гарри. Одеяло он поправил просто по привычке, в этом уже тоже не было никакой необходимости. Ни растопленный на полную мощность камин, ни одеяла, ни заклинания, ни зелья не помогали согреть мальчика. Наверное, Диана все же была права: холод жил внутри. Северус откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Он очень устал. Эти две недели были самыми долгими и самыми страшными в его жизни. Никогда раньше он не чувствовал себя таким беспомощным. Он метался между лабораторией и спальней Гарри, забывая есть и не решаясь спать. Лишь иногда ему удавалось подремать пару часов вот так же сидя в кресле, ожидая реакции на очередное зелье. Реакции не было. Ничего не было. Может быть, Диана и в этом права, и последние четырнадцать дней он пытался спасти того, кто был уже по сути мертв? В это было слишком страшно поверить. Страшно и горько.

Но все‑таки пришлось поверить. Вот сейчас, приблизительно пять минут назад, он окончательно потерял надежду. Потому что ничего не помогало, потому что срок, указанный Дианой истек, потому что он очень устал и у него больше не было сил во что‑либо верить. Наверное, когда Северус говорил Гарри о своих чувствах, он еще надеялся. Ждал, что тот вдруг ответит ему, как тогда в Больничном крыле. Но этого не произошло. Как раз в этот момент надежда Снейпа умерла.

Северус протянул руку и нащупал запястье мальчика. Пульс был едва ощутимым, очень редким. Сердце Гарри останавливалось медленно, но верно, и ни один из способов не мог изменить этого. Гарри медленно умирал у него на руках.

Было больно. Так больно еще никогда не было. Северус недоумевал, почему все так произошло. Все эти дни он мысленно молился всем богам, предлагая им самые невероятные сделки. Если бы в его комнаты явился сам Дьявол, Снейп не задумываясь продал бы ему душу за жизнь Гарри, но ни небеса, ни преисподняя не торопились вступать с ним в переговоры.

Северус открыл глаза и устремил невидящий взгляд в потолок. В голове все еще звучали слова Дианы: «Значит, ты сделал недостаточно!». Да, эта чертова ведьма права во всем. Он мог бы любить Гарри сильнее, мог бы вести себя сдержаннее, мог бы не допустить похищения. Пусть тогда война бы продолжалась. Пусть продолжали бы гибнуть люди. Снейпу не было до них дела: он их не знал, они не знали его. А вот Гарри… Впрочем, сделать он уже ничего не мог. Слишком поздно.

Жаль, он не знал, как можно «зажечь огонь». Все знания, которые он с жадностью добывал всю свою жизнь, оказались бесполезны. Если бы только профессор Браун мог быть в его жизни чуть дольше, он наверняка научил бы его. Тот всегда знал, как согреть, как утешить, как вселить надежду. Он научил бы его любить по–настоящему. Так, как умел любить Гарри.

— Как же мне вас не хватает, — тихо сказал Северус в пустоту. – До сих пор…

Воспоминания–призраки, населяющие комнату, снова подняли свою голову, замелькали перед глазами Северуса. Томас Браун никогда не стеснялся ни себя, ни своих чувств. За что и поплатился. Если бы он делал это не так демонстративно, если бы умел таиться от публики, если бы умел держать определенную дистанцию.

— Что с тобой, Северус? Почему ты плачешь? Идем со мной. Нет, не бойся, я просто напою тебя чаем, а то ты весь продрог. В следующий раз когда сбежишь из спальной, потрудись надеть на себя хотя бы мантию. В одной пижаме в подземельях вполне можно замерзнуть… Вот так, садись. Съешь что‑нибудь? Нет? Как хочешь. Расскажешь, что случилось? Я так и думал. Тогда грейся, и я отведу тебя обратно в комнату… Что значит, не вернешься туда? Где же ты спать тогда собрался? Глупый ребенок, ты простудишься в коридоре. Да, а я получу нагоняй от директора. Хорошо, можешь остаться здесь. Сколько захочешь. Пойдем… Ложись. Нет, я посплю в гостиной. Побыть с тобой? Ты все еще дрожишь… Давай, иди ко мне, я тебя согрею…

Северус вырвался из воспоминания. Да, Томас Браун не раз спасал его от отчаяния в его первый год в Хогвартсе. Пользоваться покровительством самого декана было для него необычно, но приятно. Впервые в жизни он чувствовал себя защищенным, нужным, любимым… Никогда больше он этого не чувствовал, ни до, ни после. А потом все так неожиданно закончилось.