Девочка и луна - Марк Лоуренс
Стараясь не закричать, Яз поднялась на колени, затем встала. Она сделала это. Она стоит в дверях. Следующая часть будет трудной.
46
Турин
ВБЛИЗИ СКОРОСТЬ, С которой сражалась Госпожа Меч, оказалась настолько ужасающей, что лишила Турина способности двигаться даже в его собственном медленном темпе. Монахиня повернулась и пронзила Эрриса мечом одним плавным движением, занявшим меньше времени, чем щелчок пальца. За следующий удар сердца она выхватила меч обратно и прыгнула к Турину. Если бы не ослепительно быстрый бросок кинжала Куины, клинок монахини снес бы Турину голову. Как бы то ни было, она каким-то образом осознала опасность, развернулась в воздухе и отбила кувыркающийся нож в сторону своим мечом. Вместо того, чтобы быть обезглавленным, Турин обнаружил, что отлетает назад от удара твердой, как железо, ноги в солнечное сплетение.
Только лед-работа Турина спасла его при столкновении со стеной. Он бы беспомощно соскользнул на пол со сломанными костями, если бы не способность разума поддерживать его без помощи мышц, обычно выполняющих эту работу. Черные точки роились перед его глазами, когда он безуспешно пытался втянуть воздух в легкие, оставшиеся пустыми после удара Госпожи Меч.
Куина самоубийственно набросилась на преподавательницу искусства боя Сладкого Милосердия, а за спиной монахини маячил Сеус, бывший больше, чем в тех кошмарных снах, которые так часто видел Турин. Как ни быстра била Куина, молния била быстрее. Обжигающая бело-синий разряд с треском вырвался из пальцев Сеуса, и руки Куины широко раскрылись. Она упала с коротким, неестественным криком, не делая никаких попыток смягчить падение.
Госпожа Меч бросилась на Турина, ее целеустремленность ужасала. Турину хотелось протестовать — он был не самым опасным из ее врагов, — но, возможно, Эулару было легче натравить ее на мужчину, которого она едва знала, чем на послушниц, которых обучала. Она может даже подумать, что защищает их.
Теус выставил вперед свою железную тушу, но монахиня, не теряя времени, снова вонзила свой клинок в его доспехи. Ее скорость, казалось, смеялась над устрашающими челюстями железного пса — она оперлась рукой об его морду и перепрыгнула через него, чтобы добраться до Турина.
Турина снова спасла лед-работа. Все еще не в состоянии дышать и быстро теряя контроль над сознанием, Турин сумел схватить монахиню, когда ее ноги коснулись земли, и яростно бросил ее в потолок. Но, даже летя по направлению к каменной кладке, монахиня изогнулась, сумев подставить руку с мечом, чтобы защититься от удара, и в то же время вытащила из-под рясы пригоршню сверкающих метательных звезд.
Турин видел свою смерть на остриях этих зазубренных снарядов. Он попытался прижать метательную руку монахини к потолку, но кровь грохотала у него в ушах, а мир померк.
— Госпожа Меч! — голос Мали, не умоляющий, а резкий, с упреком.
Дыхание Турина с шипением вернулось в агонизирующие легкие. Он понял, что уронил монахиню и что она стоит над ним с мечом в руке. Он на мгновение потерял сознание. Пораженный тем, что он еще не умер, Турин поднял голову.
Сеус прошел мимо Эрриса и Куины, которая неподвижно лежала, неловко вытянувшись — темное пятно на белом полу, от нее медленно поднимался дым. Эулара, тревожно, нигде не было видно. Гигантский аватар прошел через дверной проем, наклонив голову, чтобы поместиться в коридоре, потолок которого был на добрых десять футов выше Турина. Теус бросился на него. Мали стояла рядом с Госпожой Меч, глядя скорее на Сеуса, чем на женщину, убившую Эрриса. Хотя теперь, взглянув на Эрриса, Турин понял, что тот начал двигаться. Турин захрипел и использовал свою лед-работу, чтобы попытаться подняться, собрать все силы и отбросить Госпожу Меч назад, но вместо этого обнаружил, что она помогает ему подняться.
Монахиня держала его за запястье, а не за раненую руку:
— Прошу прощения. Поддельный священник владел моим разумом, пока Послушница Мали не вырвала меня из его хватки.
Оглушительный лязг сотряс коридор, когда Сеус размахнулся ногой и ударил атакующего Теуса. Прежде чем он понял, что происходит, Турина с силой оттолкнули к стене. Госпожа Меч сделала выпад ногой, сбивая Мали с ног. Турин мог бы подумать, что она снова находится под контролем Эулара, если бы размытый силуэт челюсти-пса не пронесся через пространство, которое все трое занимали какую-то малую долю удара сердца ранее.
Позади Сеуса, позади Эрриса, который теперь рывком поднялся на ноги, и позади неподвижной Куины из ниоткуда появился ужасный свет. Четыре звезды вращались в ореоле ядовито-зеленого, кузнечно-красного, бело-золотого и черно-фиолетового цветов, а под ними стояла у большой серебряной двери Яз. Как она обошла их битву, Турин не мог сказать, но он знал, что ей нужна каждая секунда, которую они могли ей купить.
Тяжелый стук приближающихся шагов Сеуса заполнил оставшееся от пса пространство, металлическое тело Теуса с грохотом остановилось где-то в конце коридора. Мали в ужасе попятилась перед гигантом. Госпожа Меч бросилась вперед, нанося удары направо и налево. Ее меч без усилий рассек иллюзорную кожу Сеуса и ударил по тому, что, должно быть, было почерневшим металлическим скелетом, который Яз видела под ним. Турин не мог сказать, причинило ли ее оружие какой-либо ущерб или нет, но Сеус, казалось, не пострадал от ударов. Он потянулся к ней рукой, достаточно большой, чтобы обхватить голову и плечи монахини. Та порезала его пальцы и увернулась.
Турину было все еще трудно дышать, и, судя по режущей боли в груди, удар Госпожи Меч сломал несколько ребер. Он позволил стене поддержать себя, пытаясь вдохнуть необходимый ему воздух. За приближающимся Сеусом он продолжал видеть Куину, все еще лежащую там, где она упала, и Эрриса, который теперь стоял, нетвердо держась на ногах. Турин старался не думать о том, что означала неподвижность Куины. Мысль о том, что она, возможно, мертва, продолжала искать разные способы преодолеть его барьеры, угрожая причинить боль гораздо более глубокую, чем мог нанести любой удар. Он знал, что должен злиться: кипящая ярость должна была толкать его в драку с большей силой, чем когда-либо, но он чувствовал только печаль, которая угрожала захлестнуть его и наполнить его ноющие легкие рыданиями. Больше для того, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, чем в какой-либо реальной надежде на успех, Турин расширил свое вода-чувство в поисках чего-нибудь, что он мог бы использовать. Даже тела пеларти можно было использовать в качестве снарядов. Но ни одно из них не находилось в пределах досягаемости. Только брошенные меха с водой дальше по коридору. Он потянулся
