Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita"

— Я стала звать её сестрой, а она и не была против. Даже не знаю, чем объяснить тот порыв. Просто, кажется, даже от брата я не получала столько заботы. И слов поддержки. Фрейя никогда не говорила, что мне стоит найти занятие поспокойнее, зато утверждала, что я тоже сильная, раз продолжаю возвращаться в лазарет. И она первая поддержала меня, когда я решила отправиться сюда.

Элеонора сделала паузу и перевела взгляд на огонь. В свете пламени её слегка рыжие выбившиеся из-под косынки волосы казались ярче, солнечнее. С огнём Элли никогда не сравнивали, говорили, слишком мягкая для этого, зато иногда проводили параллель с рассветным солнышком.

— Когда я узнала, что здесь много раненых и мало лекарей, то просто не могла поступить иначе. Даже если это очень опасная зона, до которой в любой момент могут добраться одичавшие, а защиты у нас почти никакой, — она удручённо покачала головой. — И всё же… На самом деле… Я бы хотела вернуться домой. Нет, не сбежать. Просто суметь вернуться, исполнить обещание. Я всё ещё верю в эту возможность, пусть и осознаю, насколько малы шансы.

— Но всё же, пока вы живы, шанс есть.

— Да. Но если вдруг передо мной встанет выбор: спасти или спастись, я выберу первое. Каким бы сильным ни было моё желание вернуться, я не исполню его ценой чужой жизни. Моя судьба всегда была предрешена…

Хенбетестир не знал, как приободрить притихшую Элеонору. В отличие от многих, её желание ещё могло исполниться, но только не будь Элеонора собой. Взгляд, поза, — во всём читались смирение и готовность умереть. Он даже слышал, как на любые доводы выбрать себя, Элеонора отвечает, что у других вся жизнь впереди, но только если её сохранить. Да ведь ей самой было не сильно больше двадцати! Она сама жить так и не начала!

Как и обещал, Хенбетестир ушёл, стоило только дождю закончиться. Тогда уже почти начало светать. Элеонора попыталась уговорить его остаться подольше, отдохнуть, но была вынуждена проводить до дверей. Она смотрела страннику вслед, пока тот не скрылся из виду, а сердце сдавливала тоска. Хенбетестир выглядел таким одиноким, странствовал просто потому, что пытался найти то, о чём сам не помнил. И хотя он говорил, что привык к такой жизни, что бесцельны путь его не тяготит, Элеонора очень хорошо чувствовала — это ложь. Это на сердце у странника была тоска, но он не знал, чем та вызвана.

Вернувшись на кухню, Элеонора нашла на полу осколок неизвестного камня. Ей подумалось, что его потерял Хенбетестир, и, наверное, ещё можно было попытаться нагнать и вернуть, но стоило взять камень в руку, как тот исчез.

А следующей ночью исчезла лечебница, исчезла Элли, закрывшая собой ребёнка, и надежда вернуться домой так и повисла на душе грузом неисполненного желания.

***

Элеонора медленно открыла глаза. Неожиданный сон отпускал её очень неохотно. Рядом сидела Фрейя. Такая спокойная, внушающая уверенности одним своим видом. Элеонора улыбнулась и взяла сестру за руку, на душе отчего-то стало немного легче.

Глава 45: Восемь с честью погубили, девять — вслед уйдёт

— Знаешь, а в-ведь я… Всё же вернулась домой. К тебе, — с улыбкой сказала Элеонора, продолжая держать Фрейю за руку.

Таким долгим и странным вышел путь. Да, может быть, Элеонора и не вернулась в свой старый дом, но ведь на самом деле ей было важно не конкретное место, на самом деле она хотела снова оказаться рядом с сестрой. Да, сейчас она совсем не была похожа на благородную деву, которая между битвами могла посетить светский приём, но это точно была та самая Фрейя. Сильная и уверенная в себе госпожа.

Фрейя тоже улыбнулась. Тепло и немного печально, понимающе. Она притянула к себе Элеонору и обняла. Очень осторожно, тщательно контролируя силу. Особенно растрёпанные после сна волосы, розовый цвет которых приобрёл едва заметный рыжий оттенок, привычно щекотали нос и настойчиво пытались попасть в рот.

— Да, Элли. С возвращением.

— А… А ты? У т-тебя было какое-то желание?

— Было, — тихо усмехнулась Фрейя. — Я хотела тебя защитить.

— Значит, ты ис-сполняла его в-всю эт-ту жизнь…

— Да. И буду исполнять до конца, — решительно заявила Фрейя и отпустила Элеонору. Удерживая сестру за плечи, она внимательно, строго посмотрела ей в глаза. — Нора, знаю, сегодня ты не должна была уходить. Но сделай это. Не оставайся здесь. Ты найдёшь, чем заняться в городе?

Элеонора помедлила, но всё же неуверенно кивнула. Уходить не хотелось, но Фрейя будет настаивать, а вне замка действительно чуть спокойнее. Если бы не зов, Элеонора была бы рада не возвращаться, только не отпустят чары хранителей надолго. Удивительно уже то, что у них была эта странная возможность уходить на день. Просчёт ведьмы или непостижимая задумка?

— Д-да… Но… П-почему бы т-тебе не пойт-ти со м-мной?

— У меня были планы на сегодня. А ты иди. Я провожу тебя через лес.

Оставалось только смириться и начать собираться. После стольких смертей в замке путь через лес казался не таким уж страшным, но Нора всё равно была рада не идти одна. Даже хорошо зная дорогу, она всё равно боялась где-нибудь ошибиться и потеряться. Опыт Камиллы показал, что даже пара шагов в сторону, когда кажется, что основной путь даже из вида не пропал, может привести в совершенно иное место. За всё время из хранителей поладить с зачарованным лесом смогли только Фрейя и Эгиль.

Фрейя довела Элеонору до лечебницы, где никогда не были против сверхурочной работы, сказала, что к вечеру зайдёт, чтобы отвести обратно, и вернулась в замок. Слова о планах были ложью. Просто скажи она, что чувствует скорую встречу с ведьмой, которую не имеет право отсрочивать или избегать, Элеонора ни за что не согласилась бы уйти. Словно это могло улучшить ситуацию. Легко заметить, что убитые хранители в момент смерти находились рядом, значит, если предчувствие начало подавать тревожные сигналы, надо держать Элеонору подальше от себя. Но не в замке.

Остановившись возле фонтана, Фрейя окинула взглядом двор. Осень давала о себе знать, природа увядала, ещё зелёную траву постепенно скрывали слишком яркие для этой картины листья. И всё же бросалось в глаза, что место стало менее обитаемым. Пока не настолько, как если бы в замке веками никто не жил, но весь с трудом созданный уют таял, как снег по весне.

«Нет никакой надежды, что кто-то кроме Мастера доживёт до весны», — с досадой установила Фрейя и напряжённо сжала челюсти.

Мысли о надежде заставили вспомнить, что она перестала видеть днём Гленду. Фрейя знала, что за малышкой следил Мастер, поэтому мысли заняты были Норой и Мейнир, а сейчас очень захотелось найти и проверить, всё ли в порядке. Гленда ведь и полторы недели назад находилась под присмотром, но её можно было встретить. Она уже не могла быть такой активной, как до смерти Камиллы, и всё равно не любила сидеть на одном месте, тем более — безвылазно в комнате. Почему Гленда перестала гулять? Почему её присутствие стало таким незаметным, что настолько легко оказалось забыть, что она тоже ещё здесь?

Фрейя взбежала на третий этаж, перескакивая через три ступеньки. Вариантов было немного: одна из двух спален или мастерская. Почувствовать Гленду не удавалось, оставалось только ориентироваться на расположение Мастера — на его близость отзывался осколок.

Резко распахнув дверь, Фрейя ворвалась в мастерскую. Мастер сидел за столом и что-то вырезал из дерева, он почти не отреагировал, только ненадолго повернул голову и напряжённо посмотрел в направлении её сердца, словно почувствовал что-то, что ему не понравилось. Гленда полулежала на диване, укутанная в плед. Она читала книгу и при виде Фрейи слабо улыбнулась. По спине пробежал холодок. И без того хрупкая, словно птенчик, малышка, казалось, стала ещё тоньше, бледнее, под ярко-зелёными глазами пролегли тёмные круги.

— Глен, что с тобой? Почему больше не выходишь? — с беспокойством спросила Фрейя, опустившись перед диваном на колени.

— Я не могу, — тихим, ослабевшим голосом ответила она, и улыбка её дрогнула. — Ноги… Больше не держат… Даже просто встать не могу.