Альберт Зеличенок - Посиделки в межпланетной таверне «Форма Сущности» (СИ)

— Слушай, спаситель, кто ты все-таки такой? — спросил я, выбираясь на свежий воздух прямо сквозь стену танцевального зала.

— Гном, естественно, — он отбил шпагу осмелевшего начальника стражи и с воплем: «Мы, гномы, существа простые, необразованные, этим вашим приёмчикам необученные» — обрушил на его голову свой инструмент.

— Это я, положим, и сам по твоему кличу понял. Звать-то тебя как?

— Сначала ты скажи. Мы, казад, первыми представляться не любим.

— Я Левый Полусредний из Пещеры Кривых Скал.

— А я Хабарлог. Откуда родом — и сам забыл, слишком много раз пришлось переезжать. Сейчас и вовсе бездомный, брожу по белу свету, на жизнь топором зарабатываю и вообще штуки всякие делаю. А ты куда путь держишь, Левый Полусредний?

— К колдуну из Абар-Кадабра, хочу отнести ему вещь, которая давно хранится в нашей семье и порядком-таки надоела.

— Не колечко, случайно?

— Нет. С чего ты взял?

— Да так, был один печальный опыт. В общем, с тобой я пойду. Путь к Творожным скалам покажу, всё равно делать сейчас нечего, а ты без меня опять в какую-нибудь историю вляпаешься. И чего, спрашивается, я со всякими разгильдяями валандаюсь?! Есть во мне, наверное, педагогическая жилка. Чувствую — во времена эльдарского ига они не только песни пели да крепости строили, небось, и девок наших портили. Иначе — откуда такая напасть? Это ж они, эльфы, всех жить учат. Заковыристая штука — генеалогия. Да, забыл сказать: питание и прочие дорожные расходы — за твой счет… Учти: узнаю, что несёшь ты всё-таки кольцо — накажу. Мы, гномы, народ простой, мирный, нам эти заварушки ни к чему.

— Да говорю же — нет. Вот, смотри.

И я сунул ему под нос Кубок.

— Что за ерунда такая?

— Чаша Святого Грааля.

— Тьфу, я думал — хоть вещь хорошая. Я бы на месте мага у тебя её нипочем не взял. Это разве узор? Это разве инкрустация? А проба где? Нет, прогонит он тебя.

Тем не менее, он явно успокоился.

Мы пока что шли пешком. Хабарлог утверждал, что в полётах его тошнит и укачивает, и напирал на свои привилегии как проводника, а я после стольких лет наземного существования не рисковал пока опробовать крылья.

— Слушай, — спохватился я, — неужели на тебя колдовство не действует?

— Какое такое колдовство? Нонкино, что ли?

— Ты имеешь в виду Геенну? — потрясённо спросил я.

— Это на своих сеансах она Геенна, да ещё для таких впечатлительных, как ты. А по паспорту она Нонка, то есть Нэнси Смит.

— И на её книгу ты внимания не обратил…

— А чего на что ни попадя реагировать? Я — гном простой, необразованный, книги на меня не действуют. Я и читать-то, можно сказать, не умею. Таких, как эта барышня, бояться не надо. Главное для них — вызвать к себе интерес, а ежели внимания на них не обращать, то колдовство всякую силу теряет. И книжонка эта её — тьфу и больше ничего. Ерунда полная.

Всё-таки в конце концов я уговорил его лететь. Он оказался прав: в воздухе его действительно тошнило. Пришлось вернуться к прежнему способу передвижения. Правда, до цели оставалось, по его словам, недалеко.

Да, спешу утешить тех, кто обеспокоен судьбой моей коллекции.

Когда я дрожащими лапами открыл шкатулку, все девушки были помяты, непричёсаны, но живы и здоровы. Видимо, чары подействовали и на них. А то я уж собирался косточки обсасывать, но обошлось. И боеспособность тоже, кстати, оказалась в порядке.

Идти всё-таки понадобилось часов восемь (с перерывами на завтрак, второй завтрак, ланч, перекус, обед, лёгкий закусон, ужин и фруктовый десерт перед сном). Видимо, для бешеного гнома сто миль — не крюк. К горам подошли уже заполночь, но даже в безлунной мгле они поражали молочной белизной. Неподалеку из сплошной массы кустов доносились грубая ругань и пьяное пение.

— Кто это там? — спросил я Хабарлога. — Неужто эльфы?

— Один эльф, — поправил он меня. — От нескольких шума было бы поболее. И битых бутылок тоже, — отметил он очередную эскападу подгулявшего представителя весёлого народца.

— Странно, — сказал я. — Как-то я себе эльфов иначе представлял.

— Все их другими воображают. А они вот такие, и ничего с этим не поделаешь. Потому мы, гномы, их и не любим. Т-ш-ш, кажется, он нас почуял.

Пение, действительно, прекратилось, и, судя по направлению, в котором перемещался шум, часовой двигался в нашу сторону. Несколько раз он упал (однажды, судя по бурной реакции, особенно удачно), потом раздался треск ветвей, проклятия и торопливые сосущие звуки с хлюпаньем — он явно вломился в заросли спрутеня, который, наряду с костоломкой голодной, является любимым лесонасаждением эльфов. Наконец страж добрался до нас и остановился, не дойдя метров трех.

— Эй, кто вы такие? — крикнул он.

— Путники, — осторожно ответил я. — Направляемся к чародею по важному делу. Разрешите пройти.

— Не разрешаю, — важно объявил он. — Приказ такой: ночью никого не пропускать. Лучше посидим до утра, мужики, выпьем, пообщаемся, а то мне уже стрёмно здесь одному торчать. А светло станет — разберёмся.

Нас тоже не очень тянуло пробиваться к замку во тьме — наверняка, с рубкой, со скандалами и с риском заблудиться в горной местности, заполненной рукотворным и нерукотворным мусором. Поэтому мы согласились. Растянули на земле эльфийский плащ, выложили припасы, приняли, закусили.

— Ну что, давайте рассказывайте что-нибудь, — предложил часовой.

— Пусть он сам говорит, — шепнул мне на ухо гном. — Дивные всё одно, кроме себя, никого не слушают. Соглашайся на все и терпи. Критики они не приемлют и сильно обижаются. Не то что мы — ребята простые, отходчивые.

Эльф не заставил себя долго упрашивать.

— Зовут меня Гоэлрос, — заявил он, не поинтересовавшись нашими именами. — Живу здесь с момента, когда на небе установили Луну, и собираюсь жить вечно, если, конечно, не будут постоянно доставать. В противном случае выйду на пенсию и эмигрирую на Запад.

— На Ближний или на Дальний? — поинтересовался Хабарлог.

— На Заокеанский, конечно. Куда ещё стремится уехать каждый разумный эльф? Но пока у меня и здесь карьера неплохо складывается. Я — второй заместитель помощника начальника караула по идейно-политической части. Поэтому по служебной необходимости много читаю, ловлю ночами по палантиру вражеские голоса и готов дать отпор любым выпадам их пропаганды. По опыту знаю, что первое, о чем хотят послушать уставшие путешественники, — это о сотворении мира, происхождении видов и о том, почему оно всё столь скверно вышло.

Не знаю, как другие, а я на лекциях примерно минуты через три после начала впадаю в полубессознательное состояние: глаза у меня при этом открыты, могу сидеть, ходить, даже разговаривать, но без участия головного мозга. Ответственно заявляю: эта способность многократно спасала мне если не жизнь, то уж рассудок точно. Отключился я и в данном случае, и посему в настоящей повести вы не найдете монолога Гоэлроса. Однако дикий гогот гнома, периодически доносившийся до меня сквозь полудрему, можно считать косвенным подтверждением справедливости расхожего мнения, что, с точки зрения эльфов, вся история мироздания — цепь забавных эпизодов преимущественно эротического характера. В итоге они меня таки разбудили, но, учитывая наличие в составе аудитории девушек и несовершеннолетних, я не рискну излагать здесь некоторые личные комментарии нашего визави к ряду классических легенд.