Уехал славный рыцарь мой… - Марина и Сергей Дяченко
Рассвет пришел, призывая своего рыцаря. Услышав первого жаворонка, я чуть было не прокляла невинную птицу. Аманесер пошевелился, перевернулся на спину, сел, сминая тонкое одеяло.
— Уже утро, Клара.
— Я знаю.
— Мне пора.
— Я знаю.
— Ты ничего не знаешь… Пойдем.
Мы вышли во двор.
Синко стоял у входа в башню. Ясно было, что он доживает последние минуты. Ветер покачивал мавра, повязка на его лбу пропиталась потом, полусмывшим нарисованную цифру «пять». При виде Аманесера Синко попытался поклониться, но чуть не упал:
— …боты. Завершены. Срок. Полностью.
— Покажи, — негромко распорядился рыцарь.
Синко повернулся и, волоча по песку ногу, пополз в башню. Скрылся. Плотно закрыл дверь; из окон дома выглядывали любопытные служанки.
Мне показалось, что башня дрогнула.
Нет, мне не показалось; башня вибрировала, как во время землетрясения или даже хуже. Треснул круглый балкон и вдруг обвалился, подняв тучу пыли и напугав привязанного у изгороди осла. Бросились в рассыпную птичницы и куры.
Я зажала рот ладонью. С башни продолжали откалываться целые пласты штукатурки… камни… глина… облицовка… Из-под расползающейся оболочки проступал гладкий тусклый металл.
Что-то упало и разбилось в самом доме.
Башня стояла теперь железная, нагая, украшенная только рядами заклепок. И казалось, что она — только часть чего-то большего, спрятанного под землей. И было совершенно ясно: она не имеет — и не имела прежде — никакого отношения к мавританской архитектуре.
Из двери, ставшей теперь люком, выбрался Синко. Качнулся, обретая равновесие. Склонился перед рыцарем.
— Работа принята, — сказал Аманесер.
Тремя последними шагами Синко отошел к коновязи, прислонился к ней спиной, сел, уронив руки на колени, и умер.
Я оглянулась. Слуги, служанки, конюх, дворецкий — все стояли посреди двора, я поразилась, как их много — тех, кто был со мной все эти дни, к кому я привыкла, как привыкают к занавескам и стенам…
Все головы были опущены.
В руке у повара была большая деревянная ложка, и капли красного соуса падали в пыль.
— Они неплохо послужили тебе, Клара, — тихо сказал Аманесер за моей спиной.
Я подняла глаза:
— Что ты собираешься делать?
Вместо ответа Аманесер шагнул вперед. Рука в железной перчатке нежно легла мне на плечо.
— Вы свободны, — сказал он просто и буднично, как я сама говорила много раз побежденным рыцарям кодовые слова: вы свободны…
В ответ не послышалось ни звука. Ни слова из обычной болтовни; служанки не стреляли глазками и не хихикали. Дворецкий не покряхтывал и не тер поясницу. Конюх не ковырял в зубах. Слышен был только шелест одежды — все они одновременно поклонились. И все развернулись и пошли к воротам — никто не вернулся в дом за сундуками и узелками, никто не снял даже фартука, а повар — тот так и ушел с грязной ложкой в руке…
Во дворе сделалось пусто. Только я, да Аманесер, да мертвый Синко у коновязи.
— Я ухожу, Клара, — сказал Аманесер. — Далеко. И навсегда.
— Ни один рыцарь не уходит навсегда, — тихо возразила я.
— Пойдем, — он предложил мне руку.
В гостиной, перед собственным портретом, он поставил одно кресло напротив другого. Жестом предложил мне садиться. Я повиновалась.
— Клара, — спросил он, облокотившись о спинку другого кресла. — Ты никогда не задумывалась, кто ты?
— Я твоя дама. Я жду тебя и буду ждать, сколько понадобится…
— Да. Совершенно верно… Ты очень хорошо меня ждала. Твоим именем я совершал то, что в других обстоятельствах было бы просто невозможным. Я отремонтировал «Тэмму», и теперь она готова к старту.
Я чуть сдвинула брови:
— То, что было башней… это транспорт?
— Межзвездный транспорт.
— Ты хочешь улететь на другую звезду?
— Я хочу вернуться домой из этого безумного мира. Видишь, я хочу не так много, Клара.
— И я снова буду тебя ждать?
— Нет, Клара. Это было бы бесчеловечно — заставить ждать того, кто никогда не вернется. А еще… мне больше не нужно твое ожидание.
Я молчала. Аманесер сжал спинку кресла:
— И не смотри на меня так. Ты прекрасна. Ты — лучшая из женщин. Эти глаза, губы… волосы… овал лица… И твое сердце, Клара. Ты ждала бы годы и годы, я знаю. Ставила бы свечку на окно и ждала… Твое ожидание сделало меня рыцарем. Твое имя позволяло совершать чудеса. Жаль… Не я придумал законы этого мира, когда результат любого усилия предопределен не ловкостью и умением, не силой, не удачей даже… а мотивацией, только мотивацией. Дурацкие законы… Но я сумел воспользоваться ими. Я создал тебя, Клара. Я сделал тебя — свою Даму. Потому что ты была мне нужна.
Он наконец-то разжал пальцы. На полированной дубовой спинке осталась вмятина. Он обошел кресло и сел, закинув ногу на ногу; правый его башмак оказался при этом в луче, падавшем из окна, и я зажмурилась от солнечного блеска на металлических пластинах.
— А ты никогда не задумывалась… о неведомом? О жизни?
— Задумывалась.
— И о чем ты думала?
— О том, как мы будем жить рядом — год за годом. И каждый день загадывать друг другу загадки. И никогда не познаем друг друга полностью… но умрем счастливые и старые, в один день.
Я перебирала слова, как перебирают побитые молью вещи из старого сундука.
— А ты никогда не думала — что это за мир, в котором ты живешь? Откуда ты взялась? Кто твои родители… или твой инженер?
Я медленно подняла руку к затылку. К тому месту, где всегда запинался гребень.
— Во-от, — пробормотал Аманесер, наблюдая за мной. — Я твой инженер, Клара. Я создал тебя, чтобы ты меня ждала. Чтобы смотрела на дорогу. Чтобы ставила свечку на окно. А больше ты ничего не можешь — только вышивать и ждать, сколько понадобится. И любить меня — на расстоянии.
— Неправда, — тихо сказала я.
— Этот мальчик, твой невинный обожатель… Ты ведь так и не осмелилась его полюбить.
— Я ждала…
— Конечно. Потому что я запрограммировал тебя на ожидание.
— Аманесер, — прошептала я. — Подними забрало.
— Зачем? Я ужасно выгляжу с человеческой точки зрения, Клара, и ты напрасно хочешь посмотреть мне в глаза — у меня нет глаз… А совесть — совесть у меня есть. Я не оставлю тебя в этом мире одну. Не брошу в мире, где по дорогам бродят пространственные аномалии… комки плазмы… в лучшем случае бомбы, замаскированные под людей. Где процветает так называемое колдовство, а киборги обмениваются чипами, словно сплетнями. Это умирающий мир, Клара, я так счастлив, что могу отсюда выбраться… благодаря тебе.
— Ты, — медленно сказала я, — возьмешь меня с собой?
— Взял бы. Но «Тэмма» одноместная.
