Рассказы об Алой - Анна Поршнева
Меж тем Конрад, выгибая в разные стороны ставшую подвижной спину, поднялся, натянул рубаху – там, где полотно касалось кожи, жжение заметно усиливалось, и еще раз смерил Алую оценивающим взглядом.
Но колдунью взгляд этот уже не волновал. Словно поняв это, старый лжец свистнул псу, и собака подбежала к нему, привычно подставляя под жесткую ладонь толстолобую голову.
Алая смотрела на них и думала, что у этого старика нет никого, кроме пса, а у пса нет никого, кроме старика.
– По крайней мере, он видел море, – вздохнула она, проводив парочку взглядом. – По крайней мере, он его видел, – и принялась очищать котелок от жира. Снадобье это имело пренеприятное свойство, застывая, становится невыносимо вонючим.
15.Все в отца
– Мир никогда не будет прежним, – эта глубокая и оригинальная мысль была высказана Алой в ответ на просьбу жены мельника сделать так, чтобы муж любил ее по –прежнему.
– То есть ты не можешь мне помочь? – спросила несчастная женщина, измученная постоянными интрижками муженька с молодыми служанками, кокетливыми соседками и вдовыми крестьянками, привозившими зерно на помол и расплачивавшимися натурой. Также, конечно, не радовал мельничиху и убыток доходам семьи, который наносила его безудержная похоть.
Алая потерла переносицу левой рукой, что означало у нее приступ неистовой лени, нежелание работать и жажду завалиться на лежанку и всхрапнуть до рассвета, а то и дольше. Но врать Алая не любила.
– Отчего ж не могу, – сказала она, повязывая кожаный передник, – помочь могу. И любить он тебя будет. Но не по-прежнему, а по-новому.
И принялась варить зелье. Мельничиха наблюдая за тем, как колдунья бросает в котел то глаз лягушки, то ноздрю нетопыря, то что-то бледное и склизкое, в чьем ее, мельничихино, воображение признало жир нерожденного младенца ( и что на самом деле было обычным салом дикого вепря), сидела ни жива, ни мертва.
Часа через два, перелив в глиняный горшок нечто, перламутрово блестевшее и пахнувшее, точно дикий жасмин в цвету, Алая назвала цену.
– Пятнадцать монет! – вздохнула мельничиха, – да что ж это делается, люди добрые! – всплеснула она руками, обращаясь к невидимым свидетелям сделки.
– Сэкономишь больше, – буркнула колдунья, – кто мне жаловался, что он соседке перстень с настоящим жемчугом подарил. А каждой брюхатой служанке отступное платить не надоело?
Мельничиха вздохнула и отсчитала монеты. Затем подумала и добавила еще две – в деревне считалось, что колдунье лучше переплатить, не то она доберет недостающее чем-нибудь нематериальным – например, до дна выпьет твою удачу или испортит твою красоту, так что станешь ты вся бледная и худая.
– Значит так, – мельничиха насторожилась, – через две ночи наступит новолуние. Ночью, как появится серп на небо и засияет в твое окно, встань супротив него, разденься догола и натрись мазью. А там увидишь, что будет.
Прошло полгода. Посвежевшая, румяная и красивая, мельничиха вошла в горниц к Алой, неся наперевес округлившийся живот.
– Вот, пришла поблагодарить, – и поставила на стол корзину, из которой торчали половинка окорока, пара колец домашней колбасы, пирог с жаворонками и перепелками, горлышко бутылки и горшок свежесбитого масла.
– Да еще, чай, узнать хочешь, кого носишь? – прищурилась колдунья.
– Хотелось бы.
– За это, сама знаешь, денег не беру. Мальчик будет. Весь в отца. И следующий будет тоже мальчишка. И тоже весь в отца. Ну, а потом и девки пойдут.
– Спасибо, – мельничиха двинулась к выходу.
– Ты это. Ты, когда сыновья женятся, лучше сразу невесток ко мне налаживай.
– Зачем? – в голосе мельничихи появилось беспокойство.
– Да за тем самым. Я ж сказала: сыновья все в отца пойдут. Ну, на твое счастье, я, чай, еще живая буду. Помогу. Монет за двадцать.
16. Рождение легенды
Человек со странным именем Морбиндер пришел к Алой, чтобы купить у нее приворотное зелье.
Приворотное зелье – товар ходовой, всегда в цене, но не всякому его продашь. Если, к примеру, покупательница – косая, рябая, толстопятая девка, планирующая подлить его первому парню на деревне, то тут сделка не состоится. Потому что сразу всем (и даже зачарованному) станет ясно, что тут без волшбы не обошлось. А приворотное зелье работает, если подвергаемый ему не осознает ущерба своей свободной воле. Как только он догадался, что дело нечисто – фьють! – и действие магии развеивается.
Простой народ, конечно, таких тонкостей не понимает. Простой народ понимает, что зелье не сработало, и значит колдун (ну, или, в нашем случае, колдунья) попался неудачный. Говоря словами народа, дерьмо, а не колдунья. Дерьмом Алой быть не хотелось, и поэтому свое приворотное зелье она продавала только тем, кто вполне мог вызвать неподдельную страстную любовь, без сомнения, чистую, точно роса на лепестках ночной фиалки.
Человек же со странным именем Морбиндер был страшен, как тысяча чертей. Лицо его было исполосовано глубокими язвами, остающимися после того, как взрослый человек переболеет блошиной лихорадкой. Сверх того, та же лихорадка лишила его волос, а совершенно лысый череп украшала татуировка, сделанная дурно криворуким мастером, и от того совсем его не украшавшая. Росту Морбиндер был высокого, телом крепок, но опять же – не было в нем той приятной складности, того намека на надежную силу, который делает привлекательным для понимающих женщин и не слишком красивых на лицо мужиков. Руки у него были длинные и костистые, плечи покатые, ноги… в общем, какие-то не такие были у него и ноги.
Вот если бы Морбиндер был великим воином, министром финансов или ученым звездочетом, еще могла быть надежда. Многие бабы влюбляются в высокопоставленных особ просто потому, что те высоко поставлены. Но нет же! И тут не повезло Алой! Морбиндер был экзекутором. Попросту говоря, в его обязанности входило пороть беглых слуг, брить наголо распутных девок и выставлять на позор обществу, предварительно привязав к столбу посередь площади, закоренелых пьяниц и любителей травы хах.
Нет, приворотное зелье тут не поможет. А ссориться с Морбиндером не хотелось. Вообще – запомните это все, ступившие на темный путь колдовства! – никогда не стоит ссориться с экзекутором, если зарабатываешь
