Антон Медведев - Дневник Аделины Блейз. Часть 1

— Прекрасно. Клейн еще никогда меня не под­водил. Не то что эти местные уголовники... — Мейер вздохнул. — Приходится работать со всякими... — он поморщился, вспоминая слово, — cur, bastard? Как по-русски?

— Ублюдки, — подсказал толстячок.

— Да, верно... Клейн сообщил, когда приедет?

— Через два дня, — ответил собеседник. — В пятницу. Взял билет на «British Airways» до Лон­дона. Оттуда рейсом «Аэрофлота» до Москвы, визу для него сейчас делают. Прилетит в обед и уже к вечеру будет у нас.

— Хорошо... — Мейер удовлетворенно вздох­нул. — Ты заметил, Валентин, как чудесно все складывается? Еще недавно мы не могли и мечтать о такой удаче. А потом неожиданно дернулась ни­точка в Германии, за ней — здесь. И все потому, что мы прогнали этого глупца Мелвилла. Он пра­вил Орденом почти двадцать лет и чего добился? Ничего. Теперь все изменится. Удача всегда на сто­роне сильных.

— Да, Мастер. Как всегда, вы правы.

— Именно... Что касается этого уголовника, — тут Мейер снова поморщился, — то когда все за­кончится, я хочу увидеть в газете его некролог. Мне не понравилось, как он со мной разговаривал.

— И вы его отпустили? — удивился тол­стячок.

— Отпустил. Он мне пока еще нужен. Но как только Ключ будет у нас... — Он пристально взгля­нул на своего помощника, тот даже вздрогнул под тяжелым взглядом хозяина.

— Да, Мастер. Я понял. Все будет сделано...

тебе надо. Простейший пример, черный: мальчик ест банан, шкурку выкидывает. В результате для кого-то все может сложиться по известной форму­ле: «Шел, поскользнулся, упал. Очнулся — гипс». А может и не сложиться. Ну, представь, Вика: ле­жит на тротуаре банановая кожура. Но упадет на ней далеко не каждый. Кто-то увидит и обойдет. Кто-то не заметит, но пройдет мимо, не наступив. Иной наступит, но удержится на ногах. Другой упадет, выругается. Поднимется и пойдет дальше. А кто-то упадет и сломает ногу или руку. Поче­му так отличаются все эти варианты? Что делает одного человека везучим, тогда как другой не мо­жет выбраться из череды неприятностей?

На этих словах я насторожился — это было как раз то, что всегда меня волновало. Я хорошо помнил свои детские проблемы, да и сейчас не мог назвать себя везунчиком. Да, неприятностей поу­бавилось — это точно. Но и о каком-то особенном везении, о благосклонности фортуны говорить не приходилось. Тем временем Сергей продолжил:

— А основа всего, Вика, наше сознание. Наши мысли, наше восприятие мира. В трансерфинге реальности — если помнишь, я упоминал об этой системе — есть понятие пространства вариантов. Считается, что любые потенциально возможные си­туации уже существуют. Каждый момент времени дает нам возможность выбора, и от того, какой вы­бор мы сделаем, ситуация развивается в том или ином направлении. Ну, представьте, что вы залез­ли бы в другой огород. Или, если бы Кирилл не по­явился в нужный момент и не помог вам. Ситуация могла бы пойти в совершенно другое русло. Но вот сейчас мы все сидим здесь, за столом. Это — теку­щая, активированная программами нашего созна­ния реальность. Но для нас важно то, что существу­ют и другие ветки событий. Заметьте, Вика, — они не потенциально возможны, а существуют на самом деле. И есть вариант, где вас уже, может быть, нет в живых. Или где вы сидите в каком-нибудь под­вале, дожидаясь утра. И утром вас заставят отдать Ключ. Оцените эту картину, Вика, — огромное, без­брежное поле пространства вариантов. И только от нас зависит, какую именно ветку мы засветим, озвучим, проявим. Понимаете, о чем я?

— Не очень... — поморщилась Вика. — Ты хо­чешь сказать, что где-то есть другая Вика, сидя­щая в подвале?

— Именно! — согласился Сергей. — Все это только кажется невероятным. Но когда начинаешь изучать мироздание, когда разбираешься с тем, что собой вообще представляет человек, голова идет кругом — настолько все удивительно и необычно. Вы слышали что-нибудь о параллельных мирах?

— Слышала, конечно, — пожала плечами Ви­ка. — Кстати, ты опять перешел на «вы», — она улыбнулась.

— Да, может, — улыбнулся в ответ Сергей. — Не обращай внимания. Так вот: параллельные миры реально существуют. И то, что мы часто не допускаем возможности их существования, объ­ясняется лишь незнанием того, что собой пред­ставляет человек и человеческая жизнь в частно­сти. Мы привыкли считать, что проживаем одну- единственную жизнь, тогда как на деле это совсем не так.

— Ты имеешь в виду реинкарнацию? — поин­тересовалась Вика.

— Не совсем, — покачал головой Сергей. — Точ­нее, не только. Сейчас я говорю о пространстве ва­риантов — о том, что пространство многомерно, что оно ветвится, словно дерево. И в нем существуют разные вариации нашей жизни. Осознание этой концепции дает нам невиданные возможности.

— Ну, и о каких возможностях идет речь? — не удержался я.

— О возможности самому выстраивать свою судьбу — это самое простое, что может быть. Есть и более сложные уровни — например, мы можем вернуться в любой момент своей жизни и пустить ее по новой ветке. То есть начать проживать ее за­ново с какого-то момента.

— То есть? — не понял я.

— Обладая определенными умениями, ты мо­жешь вернуться в тот момент времени, когда тебе, например, было пятнадцать лет. Или десять, или двадцать — как захочешь. Ты вернешься в про­шлое и начнешь жить именно с этого времени.

— Это уже совсем сказки, — разочарованно протянул я. — Такого просто не может быть.

— Правильно, — согласился Сергей. — Об этом тебе говорит твое нынешнее знание о мире. Но мир совсем не такой, каким ты его воспринимаешь. Он до такой степени «не такой», что ты не можешь себе этого даже представить.

— И какой же он? — буркнул я.

— Сложный. Многомерный. Бесконечный. У Карлоса Кастанеды есть понятие пересмотра событий: применяя определенную технику, маг вспоминает события прошлого. Причем не просто вспоминает: у него складывается впечатление, что он проживает их заново — настолько все ярко, ре­алистично, натурально. Во время пересмотра ты можешь видеть даже такие мелочи, которые, ка­залось бы, просто невозможно запомнить. Скажем, номер проехавшей машины. Надпись на ранце про­шедшего мимо школьника. Родинку на лице сидя­щей на скамейке женщины. Сотни, тысячи деталей, которые невозможно запомнить. Ученые объясня­ют состояния, в которых человек с поразительной точностью описывает детали прошлых событий, — например, находясь под гипнозом, действием под­сознания. Говорят, что все запоминают именно под­сознание. Но это очень примитивное объяснение.

На самом деле речь здесь идет совсем о другом: нанимаясь пересмотром, мы настраиваемся на тот пременной промежуток, который нас интересует. Обрати внимание, Кирилл, — мы не вспоминаем. Мы настраиваемся. Наше сознание реально дотя­гивается до того момента времени. Поэтому мы не вспоминаем — мы считываем информацию. Точно так же, как головка магнитофона считывает ин­формацию с ленты. Как лазерный луч считывает данные с компакт-диска. Пересмотр событий — это не просто активация памяти, это нечто большее: настройка на временной пласт, соответствующий просматриваемому событию. А теперь подумай: что будет, если ты, пересматривая событие, про­снешься в нем?

— Разве такое возможно? — хмыкнул я.

— В магии нет ничего невозможного. Сложность здесь заключается даже не в том, чтобы проснуть­ся. А в том, чтобы сохранить при этом свое нынеш­нее осознание. Вернуться в тот год и в тот час со всем своим багажом знаний. Именно это и есть на­стоящая проблема — проснувшись в прошлом, мы обычно возвращаемся и к предыдущему уровню осознания. То есть если ты вернешься на десять лет назад, то забудешь обо всем, что происходило с тобой в последующие годы. В данном случае вре­мя и осознание тесно связаны, но эту связь мож­но и разорвать. Тогда ты окажешься в прошлом со своим нынешним осознанием — а значит, и со зна­нием о событиях, которые еще только произойдут. Соответственно, ты получишь возможность напра­вить свою жизнь в новое русло. Получишь точку ветвления.

— Сергей, это уже совсем фантастика, — улыб­нулась Вика. — Я, конечно, люблю сказки. Но не до такой степени.

— Сказки? — Сергей приподнял брови. — А ес­ли я тебе скажу, что каждый из нас проживает

свою жизнь не один десяток раз? Каждый, пони­маешь? Ты, я, Кирилл.

— Этого я уже вообще не понимаю, — нахму­рился я. — Извиняй, братишка, но для меня это звучит как полный бред. Ты у психиатра давно был?

— Захожу иногда, — глаза Сергея насмешливо блеснули. — Пойми, Кирилл, вся проблема в том, что мы о себе почти ничего не знаем. И ту картину мира, которую нам навязали наши родители, учи­теля, общество, мы считаем единственно возмож­ной. Но на деле все совсем не так, как мы думаем. Жизнь каждого человека можно сравнить с кино­пленкой, где каждый кадр — это отдельный мо­мент жизни. События тянутся от прошлого к буду­щему — то есть от начала пленки к ее концу. Дви­жение по кадрам создает у нас иллюзию времени. А теперь представь, что некто держит эту пленку в руках — будет для него существовать время?