Андрей Валентинов - Рубеж

Новая встреча с Паньком случилась ночью, посреди ровного заснеженного поля. Мы снова остались вчетвером — стражники отступили далеко за грань видимости. Небо, почти полностью заваленное тучами, почти не давало света, зато снег, казалось, светился сам по себе.

— Отче наш, карандаш, як наш, так ваш, як тут, так там, по колена каптан, моли Бога, гетьман…

Продолжая рассеянно бормотать, Рудый Панько сунул руку в карман, так глубоко, что, казалось, сейчас дотянется до собственной пятки. Бездонные у него карманы, что ли?

— Ай, ай!

Кричал не Панько. И разумеется, не сотник Логин, да сотник и не сумел бы издать такого тонкого, противного звука. Юдка молчал, и я молчал, а кричало то, что оказалось у Панька в руке.

— Цыть, капосник!.. В Питербурх полетишь, панов повезешь. Из кулака забавного деда свисал тонкий шнурок с кисточкой на конце, и по тому, как шнурок подергивался, я понял, что это хвост.

— Каких-таких панов? Одного свезу, а боле…

— Цыть, говорят тебе!.. Пане сотнику, ежели станет в дороге выкобениваться — крест на него кладите, не бойтеся.

Старикашка разжал руку — на снег неуклюже шлепнулся его небольшой, с котенка, собеседник. Черный, покрытый вроде бы шерстью, в темноте не разглядеть; желтые глаза сверкали, как две латунные блестки.

Сотник Логин поднял руку, медленно коснулся лба, живота, правого плеча, левого; протянул сложенные щепотью пальцы к дивному зверю — тот по-собачьи заскулил, отшатнулся:

— Не надо! Свезу, коль велите, и двоих!

— Троих, песья кровь!

— Троих?! Батечку, та пожалейте!.. Опять за черевичками, или как?

— За соизволением. Визу надобно заверить, вот что!

— А-а-а…

Странное существо отступило в сторону — опасливо косясь поочередно на Панька и на Логина, кланяясь и приседая; хвост волочился по свежему снегу, оставляя, замысловатый след.

— А-а-а… Уже не надо черевичков… Теперь за визой летают!..

Порыв ветра; хвостатый, секунду назад умещавшийся в кармане у Панька, сделался вдруг размером с ломовую лошадь. Нет, больше; острые сверкающие глазки стали подобны огненным фонарям на богатой карете. Когда-то я видел кареты с фарами, давно, в столице…

— Садитесь, Панове, — заботливо сказал Панько, — На хребет и садитесь.

Логин, которого превращение странного зверя впечатлило еще больше, чем меня, поднял руку. Существо завизжало — прежним, тонким и противным голосом:

— Та не клади креста! Батьку, та скажите ему, пусть не кладет!

Сотник помедлил. Нерешительно опустил руку, оглянулся на Юдку:

— Слухай, душегуб! Коли только ты задумаешь бежать…

— А куда мне бежать-то, пан Загаржецкий? — весело отозвался Юдка. — Повязаны мы!..

Не дожидаясь спутников, я подошел к странному существу. Его новые размеры позволяли разглядеть и влажное рыло на острой морде, и раздвоенные копыта на задних ногах, и козлиную бородку, и небольшие рога. Крысиный хвост существа теперь был тяжелым и толстым, как корабельный канат.

— То садитесь, Панове… — пробормотало существо, старательно глядя в сторону.

Я уселся на шею, рассудив, что таким образом обеспечу себе необходимый обзор. За моей спиной примостился Юдка, и уже на самый крестец твари вскарабкался сотник Логин.

— Ой, гоп, рано-вранци мисник сватавсь на ковганци… — Рудый Пань-ко пританцовывал, будто от мороза, напевая свою непонятную чушь. — Неси, красунчик, до самого Питербурха неси, до самой царицы!

Захватило дыхание.

Земля стремительно отдалялась; как летало неизвестное существо, не сказал бы и самый опытный механик. Крыльев не было и в помине — но земля отдалялась, проворачивалась, игрушечными сделались дома, тонкой ленточкой — дорога.

И в этот момент выглянула из-за тучи луна.

Юдка что-то сказал? Или мне померещилось?

Ледяной холод. Мы пронеслись сквозь сизую снежную тучу, я едва не захлебнулся, склонился к шее летающего существа, на секунду зажмурил глаза…

Под нами — темные шпили леса. Дорога, будто ровный пробор, луна и снег; как красиво, проклятье, как невозможно красиво!

Черное пятно среди леса. Бывший замок Мацапуры-Коложанского. Запахло гарью — или я сам себе придумал этот запах? На такой-то высоте…

Обугленные развалены промелькнули — и пропали. Чистый ветер, носящийся здесь, никогда не узнает ни гари, ни дыма. Густые тени, белое, дымчатое, снег, снег… Пальцы Юдки мертвой хваткой вцепились мне в плечи, но я не ощущал боли.

Какой огромный… какой колоссальный, циклопический мир! Сосуд, как говаривал Юдка. Бесконечные поля до горизонта, и встают, и встают навстречу леса, белыми венами лежат реки. Больно дышать, но хочется, чтобы полет длился вечно.

Поворот!

Край черной тучи горит расплавленным белым металлом. Некто бесформенный, но при этом отменно вежливый, снимает шапку, приветствуя, вероятно, трех всадников на одном летающем коне. Целый рой таких же бесформенных, но менее учтивых существ клубком колышется чуть в стороне, струится, переливается под луной.

Жесткий Юдкин палец сперва ткнул мне под ребра, а потом показал вперед, но не на призраков — те уже остались за спиной, — а в противоположную сторону. Я едва успел заметить силуэт длинноволосой женщины, летящей в огромном горшке. Или котле, или бочонке?

Теперь Юдка показывал уже вниз. Снег на холмах лежал уже не сплошняком, а с проталинами, а за горизонтом вставало сияние, хотя до рассвета было еще далеко.

— А-а-а!..

Совсем рядом промелькнула белая коленчатая молния — только била она не с неба на землю, как обычно, а, насколько я мог судить, из земли в небо. По летящей цели.

По нам!

Хвостатое существо жалобно заскулило. Резко сменило направление, заметалось; молния ударила снова, едва не опалив нашему перевозчику щерсть.

— Экзорцируют, — хищно сказал Юдка у меня над ухом, и я его услышал, несмотря на вой ветра и треск разрядов. — Знать бы, кто такой умный нашелся!..

Я всерьез задумался над тем, каково будет падать с такой высоты, — но тут сотник Логин вышел, по-видимому, из прострации.

— Но-о-о! Пошел, проклятый, трясця твоей матери, в бога, в душу, пошел!!!

Выучка боевого командира, побывавшего со своим конем не в одной передряге, взяла верх. Логин изо всех сил ударил летучую тварь по бокам, а заодно произвел жест, которого несчастное существо так боялось, — положил крест. Ветер хлестанул по нашим ушам, грозя снести вместе с шапками и головы, небо встало дыбом — зато земля под нами провернулась судорожным рывком, и последняя молния, явно не успевая, едва затронула длинный хвост существа — на излете.

— Ы-ы-ы… ш-ш-ш… Боляче! Только креста не кладите больше, дядьку!

Из-за горизонта вставал свет. Город, да какой! Юдка снова что-то сказал — я не расслышал.