Гарри Тертлдав - Мост над бездной

— С вашего позволения, пресвятой отец, можно спросить? — Даже толстый прелат из западных провинций был вежлив с Созоменом.

— Говори, Аркадий, — разрешил патриарх. — Вопросам мы всегда рады. Они помогают прояснить веру.

— Мне кажется, пресвятой отец, что вопрос, который мы здесь обсуждаем, не проясняет веру, а подрывает ее. Если мы не принимаем на веру власть благого бога, то что нам остается?

— Хорошо сказано! — откликнулось несколько человек по всему Собору.

— Я не стану отвечать на этот вопрос. Вместо этого я дам слово прелату, из-за которого собрался наш синод, — ответил Созомен и указал на Ршаву. — Это святейший Ршава из Скопенцаны. Полагаю, он сможет вам ответить. Святейший отец?

— Благодарю, пресвятой отец. — Ршава встал и поклонился Аркадию. — Святейший отец, мой взгляд на это очень прост. Вера, которая остается неизученной и неоспариваемой, фактически и не вера вовсе. Истину дает только изучение. А мы уже очень долго не изучали должным образом то, во что верим. И времена, в которые мы живем, доказывают, что такое изучение следовало провести уже давно.

Аркадий фыркнул:

— Ты хочешь склониться перед темным богом, — он плюнул себе под ноги, — и надеешься, что синод решит, будто это нормально?

— Нет. Это не так. — Ршава покачал головой. — За всю свою жизнь я меньше всего хотел такого. Но у меня хватило смелости последовать за правдой туда, куда она меня повела. А вы можете сказать то же самое?

— Я знаю, в чем истина. И чтобы выяснить ее, мне не нужны всякие там исследования, — заявил Аркадий. — И я не нуждаюсь в тех, кто прячет искажение истины за потоком хитроумных фраз.

Ршава снова поклонился:

— Благодарю, святейший отец. Ваша объективность делает вам честь.

— Ты меня высмеиваешь? — вспылил Аркадий. — Ты посмел надо мной смеяться! Да как у тебя наглости хватает, собака еретическая?!

— Достаточно. — Созомен не повысил голос, но без труда добился, что его услышали, и не только услышали, но и подчинились. — Аркадий, это вы прибегли к личным оскорблениям. Вы не можете и как минимум не должны удивляться, что вам отплатили тем же. И если вы прибегнете к ним снова, то обнаружите, что вы личность не настолько выдающаяся, что вас нельзя выгнать с нашего собрания. Я понятно сказал? Прошу вас извиниться, чтобы мы могли продолжить.

Прелат из западных провинций склонил голову:

— Я искренне сожалею, пресвятой отец.

Как ни удивительно, он действительно произнес это искренне. Но и это не удовлетворило Созомена.

— Вам не надо извиняться передо мной, ибо не я пострадал от ваших резких слов. Зато пострадал святейший Ршава.

Аркадий побагровел от злости. Преодолевая себя, он небрежно поклонился Ршаве и пробормотал:

— Святейший отец, я сожалею.

— Не сомневаюсь, — солгал Ршава в ответ на ложь. Он еще раз поклонился Созомену. — Пресвятой отец, я полагаю, что наиболее уместным отрывком, с которого нам следует начать дискуссию, является третий стих тринадцатой главы нашего священного писания. Я процитирую его для тех, кто не сможет вспомнить без подсказки.

— Как вы любезны, — пробормотал Созомен. Ршава и не предполагал, что в патриархе столько сарказма. Некоторые священники и прелаты что-то гневно забурчали, услышав предположение Ршавы, что они-де не смогут сами процитировать стих и главу. Судя же по тревоге и растерянности на лицах других, такая помощь им явно требовалась. Наверное, вселенский патриарх это заметил, потому что добавил: — Что же, говорите, святейший отец.

— Тогда я начну, — сказал Ршава и процитировал: «И в начале начал два бога объявили суть свою, добро и зло, в слове и в деле. И между ними мудрые люди выбрали правильно — а глупые неправильно».

— Вот! — воскликнул Аркадий. — Своими же мерзкими устами ты себя и приговорил! — Обратившись к Созомену, он крикнул: — Предадим же его анафеме прямо сейчас, чтобы мы смогли отправиться по домам и заняться своими делами!

— И что ты можешь на это ответить? — спросил Ршаву Созомен.

— Ну разумеется, то, что святейший Аркадий доказал, что он… глупец, — спокойно ответил Ршава.

Аркадий вышел из себя.

— В лед тебя, Ршава! — взревел он. — Проклинаю тебя святым именем Фоса!

Если бы Ршава в ответ проклял Аркадия, на полу в Соборе появился бы мертвец. А это даст тем двум магам обильную пищу для размышлений! Но Ршава не был готов проделать такое… пока. Более того, он сознательно удерживал себя от любых подобных действий. Поэтому он сказал лишь:

— Святейшему отцу надо лишь подумать о том, правильно ли он поступил, когда выбрал Фоса. И всем нам нужно сегодня об этом подумать.

Он был готов продолжать, но его слова все равно утонули бы в яростных воплях, полетевших из всех уголков Собора. Тогда Созомен снова поднял руку — и вновь сумел добиться молчания собравшихся. Дождавшись тишины, он сказал:

— У вас есть полное право не соглашаться со святейшим отцом. Но вы должны делать это с помощью аргументированных доводов. Бычьему реву здесь не место.

Ршаве захотелось узнать, что об этом думают монахи с дубинками. Множество синодов в видесской истории были отмечены таким ревом. Головы тоже разбивали. И что бы ни говорил вселенский патриарх, все это может проявиться и на нынешнем синоде.

Однако пока сила характера Созомена — его святость, если использовать слово, к которому Ршава относился со все возрастающим недоверием, — позволяла не допускать крайностей. Патриарх сказал:

— Прелату из Скопенцаны предоставлено слово. Он может говорить все, что пожелает. Если кто-то решит, что располагает умным ответом, у него будет возможность выступить против. В этом вы можете быть уверены. А пока, святейший отец, прошу вас продолжать.

— Еще раз благодарю, пресвятой отец. — Ршава обвел взглядом море враждебных лиц. — Я собираюсь попросить вас, святые отцы, подумать над состоянием империи Видесс, когда вы станете решать, был ли выбор в пользу Фоса мудрым или нет. Какой из богов показал себя более могущественным?

Сколько кровавых сражений уже было между автократором и мятежным командующим? И многое ли достигнуто этими сражениями, кроме гибели видессиан, которые должны были жить и жить? Кто смеется, кто торжествует в гражданской войне? Фос? Позвольте мне в этом усомниться.

Аркадий, похоже решивший, что он главный выразитель мнения сторонников ортодоксальной веры, откинул голову и театрально рассмеялся, тряся густой седеющей бородой. Отсмеявшись, он заявил:

— Империя и прежде переживала тяжелые времена. Но этого недостаточно, чтобы превратить нас в проклятых еретиков, верующих в Скотоса. — Он еще раз плюнул, и так же поступили почти все собравшиеся.