Джон Толкин - Властелин Колец: Две Крепости

— Тропа, Сэм! — воскликнул он, не замечая, что голос его, вырвавшись из удушающей атмосферы туннеля, звенит резко и чисто. — Тропа! Беги, беги, и мы вырвемся, прежде чем кто-нибудь сумеет остановить нас!

Сэм шел за ним так быстро, как только позволяли ноги; но радуясь свободе, он был беспокоен и все время оглядывался назад, на темную арку туннеля, опасаясь увидеть глаза или какую-нибудь невообразимую фигуру, преследующую их. Слишком мало он и его хозяин знали о коварстве Шелоб. У нее было много выходов из логова.

Здесь жила она долгие века, злая тварь в облике паука, одно из тех чудовищ, что обитали в земле эльфов на Западе, которая сейчас затоплена Морем. С такими чудовищами сражался Берен в горах Ужаса в Дориате, прежде чем встретился с Лутиен на зеленой лужайке, поросшей болиголовом и освещенной лунным светом, давным-давно. Как появилась здесь Шелоб, как спаслась, неведомо, потому что мало сказаний дошло из Темных лет. Но она была здесь до Саурона и до первых камней Барад-Дура; она не служила никому, только себе, пила кровь эльфов и людей, раздувалась и жирела от своих бесконечных пиров, плела повсюду свои сети. Все живые существа были ее пищей. Далеко разбросала она свое отродье — выродков от встреч с собственным потомством, которых она потом убивала; ее отпрыски пробирались от ущелья к ущелью от Эфел-Дуата на Востоке до Дол-Гулдура и крепостей Чернолесья. Но никто не мог соперничать с ней, Шелоб Великой, последним порождением Унголианти, созданным на горе несчастному миру.

Много лет назад увидел ее Голлум-Смеагол, который бродил по темным норам и переходам, увидел и преклонился перед нею, и чернота ее злобы победила его, оторвала от света и радости. Он пообещал приводить к ней добычу. Но то, к чему он стремился, ее не интересовало. Ничего она или почти ничего не знала о башнях, о Кольцах, о том, что создано рукой или мозгом — она хотела только убивать и поглощать свои жертвы, жиреть и раздуваться, пока земля не сможет больше выдерживать ее.

Однако теперь она давно уже была голодна, прячась в своем логове, так как сила Саурона росла и жизнь бежала от его границ. Город в долине умер, и ни люди, ни эльфы больше не приходили сюда, лишь изредка несчастные орки. Плохая еда и очень осторожная. Но Шелоб должна была есть, и, так как орки прорывали все новые пути из башен и от тропы, она ловила их. Но ей хотелось более сладкого мяса. И Голлум привел к ней добычу.

— Посмотрим, посмотрим, — часто говорил он себе на опасных дорогах от Эмин-Муила к башне Моргула, — посмотрим. Может быть так, о да, может быть, что, когда она отбросит кости и одежду, мы найдем его, найдем его, сокровище, награду бедному Смеаголу, который привел хорошую еду. И мы спасем сокровище, как мы и обещали. О да! А когда мы найдем его, она об этом узнает, она за все заплатит, о да, моя прелесть. Все тогда заплатят!

Так он думал, надеясь скрыть от нее свои мысли, даже когда он снова появился перед ней, низко кланяясь. Спутники его в это время спали. Что касается Саурона, то он знал, где она скрывается. Ему нравилось, что она живет здесь, голодная, но неизменная в своей злобе, надежный страж древней тропы в его землю. А орки, хоть они и верные рабы, но их у него предостаточно. Если Шелоб время от времени ловит их, что ж, на здоровье: он поделится с нею. И как иногда человек бросает лакомство своей кошке («моя кошечка» называл он ее, хотя она и не принадлежала ему), так Саурон посылал ей пленников, которых больше не мог использовать: он велел отводить их к ее норе и затем выслушивал рассказы об ее играх.

Так жили они оба, не опасаясь ничего и никого, и злобе их не было конца. И ни одна муха никогда не спасалась от паутины Шелоб. Тем более силен был теперь ее гнев.

Ничего из этого не знал бедный Сэм, но он чувствовал, как растет в нем ужас, растет угроза, которую он не может видеть. И так тяжела была эта угроза, что мешала ему бежать, ноги его как будто налились свинцом. Ужас был вокруг него, враги впереди, а хозяин беззаботно бежал им навстречу. Сэм посмотрел вперед, и отчаяние охватило его. Он увидел, что меч, который Фродо по-прежнему держал в руке, светится синим пламенем, а небо хоть и стало темным, но окно в Башне оставалось красным.

— Орки! — пробормотал он. — Тут повсюду орки и кое-что похуже орков.

Быстро вспомнив свою привычку к скрытности, он закрыл рукой драгоценный фиал, который все еще нес. Рука его озарилась внутренним светом, и Сэм сунул фиал в карман и закрыл плащом. Затем он побежал быстрее. Хозяин опередил его, он находился в двадцати шагах впереди и летел как стрела. Скоро он исчез из виду.

Едва Сэм успел спрятать свет звездного сосуда, как появилась она. Он увидел ее неожиданно — чуть впереди и слева от себя, выползающую из черной норы в тени утеса. Ничего ужаснее он никогда не видел и вообразить себе не мог. Она была похожа на паука, но размером превосходила самых огромных хищников и была еще страшнее из-за ужасных, не знающих жалости глаз. Те глаза, которые он считал побежденными, отступившими, теперь снова горели злым огнем. На голове чудища возвышались большие рога, а за короткой стеблеобразной шеей виднелось огромное раздувшееся туловище, большой мешок, раскачивающийся между ногами. Туловище было черным, а нижняя часть живота, бледная и светящаяся, издавала зловоние. Согнутые ноги с большими узловатыми суставами торчали высоко за спиной, а из спины, как стальные копья, поднималась щетина. Каждая нога оканчивалась когтем.

Протянув свое мягкое хлюпающее тело и согнутые ноги сквозь выход из логова, она помчалась вприпрыжку с ужасающей скоростью. Она оказалась между Сэмом и его хозяином. То ли она не заметила Сэма, то ли избегала его, как носителя огня, но свое внимание она сосредоточила лишь на одной добыче — на Фродо, который лишился своего фиала и не подозревал об опасности. Он бежал быстро, но Шелоб была быстрее, и в несколько шагов она догнала его.

Сэм, задыхаясь, собрал все свои силы.

— Назад! — закричал он. — Оглянитесь, хозяин! Я… — Но тут крик его прервался.

Длинная тощая рука зажала ему рот, другая сжала горло, а что-то обвилось вокруг его ног. Застигнутый врасплох, он оказался в руках противника.

— Поймали его! — свистел Голлум ему на ухо. — Наконец, моя прелесть, мы поймали его, да, отвратительного хоббита. Мы поймали этого. Она возьмет другого. О да, Шелоб возьмет его, не Смеагол: он обещал, он совсем не причинит вреда хозяину. Но он поймал тебя, тебя, отвратительного грязного маленького хоббита! — Он плюнул Сэму на шею.

Ярость от этого предательства, отчаяние от задержки в то время, как хозяин находится в смертельной опасности, придали Сэму такую силу, какой Голлум никак не ожидал от этого медлительного глупого хоббита — таким он считал Сэма. Сам Голлум не смог бы вырваться так быстро и яростно; рука его соскользнула со рта Сэма, Сэм попытался освободиться от второй руки, сжимавшей горло. Меч он по-прежнему держал в правой руке, а левой за плеть нес посох Фарамира. В отчаянии он пытался ударить своего врага. Но Голлум был слишком проворен. Протянув длинную правую руку, он схватил Сэма за запястье; пальцы его были как тиски; медленно и безжалостно сгибал он руку, пока с криком боли Сэм не выпустил меч, который упал на землю; и все это время вторая рука Голлума все крепче сжимала Сэму горло.