Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

"Сквозняк задул," — торопливо сказал себе старик, подозрительно озираясь по сторонам.

Но было тихо. Только бесцеремонные тени, почуяв слабину света, зашевелились оживленно и стали исподволь подползать поближе.

Резак снова зажег погасшие свечи от лучины, убедился, что огонек принялся весело пожирать бечевку фитиля, и пошел осматривать окна — возможный источник сквозняка. Не забыли ли закрыть какое, не треснуло, не разбилось ли где часом стекло…

Все было закрыто и цело.

Когда он дошел до конца зала и повернулся, чтобы идти обратно к притягательному в промозглую октябрьскую ночь теплу и потрескивающему полешками камину, то сразу понял, что те же самые свечи, будь они неладны, погасли опять. А с ними и все остальные, кроме одной, совсем рядом с ним, которая, как стойкий оловянный солдатик, упрямо противостояла натиску невидимого ветра…

Но недолго.

Прямо на его глазах огонек последней свечи дернулся, взлетел и растаял во мраке, как ее невесомая душа, оставив после себя белесый дымок и красную, быстро уменьшающуюся точку на невидимом уже во тьме обугленном фитильке.

Упрямо не желая признавать реальность увиденного, Резак протянул было лучину, чтобы снова зажечь своевольную свечку, но и огонек на щепке вдруг съежился и исчез, словно испугался чего-то и спрятался в дерево.

И это будто оказалось заразным: теперь уже и все факелы кухни, угасая и чернея наперебой, пропали в темноте.

Замигали тревожно светильники, ведя неравный бой с мраком и проигрывая ему один за другим…

— Нет!!! Я не боюсь вас!!! Не боюсь!!! Сдохните вы все!!! — заорал отставной палач и, сшибая стулья и переворачивая столы, бросился к единственному пока надежному источнику света — камину.

Взять новую лучину. Зажечь все свечи, светильники и факелы. Это ветер. Это ветер. Это всего лишь ветер. Это не демоны. Я не боюсь их. Я их не боюсь. Я их ненавижу…

Стоп.

Точно.

Это не демоны.

Это кто-то их поварят или посудомоек ослушался моего приказа, проник на кухню, пока я зажигал свет и теперь прячется где-нибудь в темном углу, пакостит исподтишка и смеется надо мной. Побегай, старый дурак. Подрожи. Это не мы — это демоны!..

Ха.

Я найду их и убью. Здесь и сейчас. Своими руками. Изрублю тварей.

Я их ненавижу.

Всех!

Всех!

Всех!!!..

— Где вы?!.. — яростно оглядываясь по сторонам близорукими, слезящимися от дыма глазами, взревел Резак и взмахнул топором. — Выходите!!! Я все равно вас найду!!! И вы пожалеете, что родились на свет!!! Выходите!!! Ну, же! Трусы!!!..

Когда его вопль, отражаясь испуганной белкой от пустых котлов и голых стен, замер, завязнув в тягучей темноте, снова воцарилась тишина, нарушить которую был не в силах даже одинокий камин.

Надо бы пойти, бросить в него еще несколько поленьев, но за это время эти подонки смогут улизнуть или спрятаться получше!..

Ну, уж нет. Пусть на это и не рассчитывают.

Он их достанет.

Они отсюда живыми не выйдут.

— Не хотите показаться?.. — прохрипел Резак и сжал топор до боли в ладонях. — Тогда я сам вас найду!!! Ублюдки! Скоты! Отбросы!..

Слева звякнул о камень пола упавший с разделочного стола нож.

Резак резко крутанулся в ту сторону, и успел заметить, как из полумрака в темноту метнулась сутулая фигура в плаще и широкополой шляпе, какие носили фуражиры, отправляясь из замка за продуктами.

— Стой!!! — ненависть ослепила старика, и он, не разбирая дороги, бросился туда, где только что видел своего мучителя. — Стой, я тебе говорю!!!..

И, не дожидаясь, пока нарушитель его приказа остановится или скроется вовсе, он размахнулся и метнул топор ему в спину, пригвоздив его к двери чулана.

— Ага!!! — радостно завопил он, подбегая к поверженному неприятелю…

И увидел, что к двери его топором прибит только плащ.

Сперва недоверчиво, потом все более и более лихорадочно, истерично, а потом и просто панически зашарил он руками по обвисшему тряпкой плащу, по треснувшим доскам двери, надеясь раскусить, понять хитрость врага — как тому удалось исчезнуть из-под лезвия, которое одним ударом разрубало берцовую кость быка, или хотя бы постараться нащупать следы крови, ведь не может же не остаться кровь от удара разделочным топором в спину, пригвоздившим… пригвоздившим… пригвоздившим…

Следов не было.

Крови не было.

Тела не было.

И тут на его голову мягко и беззвучно, как безумие, опустилась шляпа.

Холодный ветерок поцеловал его в щеку и издевательски пробежал по лицу.

Если бы давно оставшиеся в меньшинстве волосы экс-палача смогли, они бы встали в полный рост и сбросили незваный головной убор.

А потом бы совершили попытку к бегству.

— Кто… здесь?.. — непослушными, как будто занемевшими от холода губами прошептал он и вцепился трясущимися, враз обессилевшими руками в топорище, силясь извлечь его из десятисантиметровой дубовой доски.

Но тщетно.

Из темноты, почти рядом с ним, сантиметр за сантиметром, не спеша извлекла себя еще одна сутулая фигура, закутанная в плащ и в шляпе, надвинутой на глаза, и медленным шагом стала удаляться от него.

— Стой!.. — хриплым шепотом выкрикнул Резак и, оставив попытки освободить топор, на негнущихся ногах, скорее по инерции, что всё удаляющееся надо догнать, чем здраво осмыслив свои действия, спотыкаясь о мебель и утварь, поковылял за незнакомцем, который даже не ускорил шаги и ни разу не обернулся на одинокий шум преследования. — Стой!.. Стой!.. Стой…

Рука его яростно сомкнулась на плече ночного визитера, но в кулаке снова оказался один только плащ.

Под одеждой была пустота.

— Стой… стой… стой… стой… — уже не понимая собственных слов, Резак принялся судорожно комкать плащ в руках, как будто надеялся выжать из него пропавшего, растаявшего в воздухе человека, и тут к нему повернулась невидимая голова, все еще покрытая шляпой.

В пустоте под полями горели и злобно сверлили его взглядом горящие как угли глаза.

Резак захрипел, заверещал было, но тут же заткнул себе рот руками, когда из тьмы, одна за другой, стали появляться и наступать на него подгоняемые ледяным ветром такие же сутулые фигуры в колышущихся плащах, с горящими угольями глаз в объемной пустоте под шляпами.

Бывший палач застонал, завыл тонко сквозь прикушенную до крови руку, и бросился напролом вон из кухни, прочь от невидимых холодных пальцев, хватающих его за одежду и руки…

Лишенный половины своих углей, лениво догорал огонь в камине.

Как и предполагала Серафима, полноценно поспать этой ночью ей снова не удалось.