Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике

Я молчал, пристально глядя на Головнина.

— Хорошо… пусть он выходит, — тут повытчик отчего-то улыбнулся.

Дверка тихо-тихо скрипнула, и в комнату вошёл невысокий человек, закутанный в белый плащ. Секунда-другая, и я понял, что это женщина.

Коротенькая косичка… Из-за неё я сразу и не понял пол входящего человека. Тёмные глаза, широкие скулы, полные губы… да ещё и другие черты указывали на то, что она была из зуреньцев. Несмотря на все ухищрения, мне в глаза всё же бросились символы Церкви Света на её одежде.

Паладин… да-да, она была паладином.

— Может, вы все присядете? — спросил Головнин.

Мы почти одновременно с незнакомкой подошли к столу и сели. Женщина выбрала такое место, чтобы быть лицом к нам обоим. Я кинул взгляд книзу и заметил на её поясе каргаллаский клинок.

— Я вас слушаю.

Мой голос вывел из некоторого оцепенения женщину. Она сощурилась и поглядела на повытчика.

— Думаю, вы догадываетесь, кто я такой, — начал тот. И не дожидаясь ответа, продолжил: — Мы же знаем и о вас немало интересного.

— Не уверен, что вы знаете всё, — усмехнулся я, пытаясь понять цель приглашения. — Давайте перейдём к делу. Мне не по душе пустозвонство.

— Хорошо…

— Итак, чего вы хотите?

— На моём веку не было никого, кто мог бы похвастаться такой… дружбой с гибберлингами, — продолжил Головнин. — Как вам удалось этого добиться? Может, есть какой-то секрет?

Я молчал. Мой взгляд снова уткнулся в женщину напротив. У неё были довольно правильные черты лица, которые и заставляли помимо воли любоваться её холодной тщательно подавляемой красотой.

Не дождавшись от меня никакого ответа, повытчик продолжил свою речь:

— Нас интересует, чем, так сказать, сейчас дышат гибберлинги.

— Нас? Кого именно?

— Ну… меня… и вот госпожу Чернаву.

— Она — паладин?

Женщина вспыхнула. Судя по всему, ей не понравилось, что мы о ней говорим в третьем лице.

— Да, а что? — насупилась она.

У госпожи Чернавы был приятный голос. Даже не смотря на то малое количество слов, произнесённых ей, стало ясно, что она благородного рода. Ни говора, ни акцента… добавь к этому горделивый взгляд, прямую спину… манеру общения…

Кто же она такая? И зачем сюда заявилась?

— Дышат гибберлинги воздухом… как и мы с вами, — медленно проговорил я, выдерживая суровый взгляд Чернавы.

Головнин нахмурился.

— Ну, вы же понимаете, о чём я вас спросил?

— А если и так, то вам это по какой надобности? Неужто не можете пройтись по городку, побеседовать с гибберлингскими семьями? Или навестить Фродди Непоседу…

— Разрешите вопрос, господин Бор, — заговорила Чернава. Судя по всему называть меня «господином» ей было трудно. — Верите ли вы в Дар Тенсеса?

— Что? — такой поворот ввел меня в некоторый ступор.

Церковная тематика меня сильно напрягала. Не то, что я был против нашей религии, но всё же… всё же основные постулаты мне соблюдать не доводилось. Грешен… уж какой есть, а грешен.

— Вы долго и часто общались с гибберлингами… Поэтому у меня и возник вопрос о том, как вы относитесь к религии Света. Вдруг вы отреклись от неё?

Моя кислая физиономия их несколько рассмешила. Видно, они посчитали, что я смутился из-за всего сказанного.

— В силу обстоятельств, вы оказались далеко от дома. Ко всему прочему тут нет наших священников…

— Я же просил без пустозвонства. Давайте ближе к делу, — моё недовольство касательно разговоров на подобную тему остудило Чернаву от проповедей.

— Куда уж ближе! — бросил Головнин. — Нас интересуют планы гибберлингов. Что у них происходит? Чем живут? Чего хотят?

Отчего-то сразу подумалось о Стылом острове и лазурите. Неужели этим двоим, стало что-то известно, и они теперь пытаются разговорить меня.

— К вашему сожалению, я прибыл в Тихую Гавань только вчера вечером. Мне ничего не известно…

— Но вы узнаете? — наклонилась Чернава.

Её холодные чистые серые глаза, лишенные всяких желтоватых вкраплений, хотели проникнуть в моё нутро.

— Возможно. Если будет на то моё желание.

— Если вы нам поможете, то двери Новограда откроются для вас быстрее, чем вы думаете. И Лига вновь с радостью примет… заблудшее дитя.

— Что? Вы чего сюсюкаете со мной? Какое я вам заблудшее дитя?

— Извините, господин Бор, я оговорился… привычка…

Я резко встал. Разговор мне не нравился, и продолжать его не было смысла. Мне стало понятно, чего хочет повытчик… но вот, что тут делала Чернава? Паладин?

— Лига… ваша Лига это…

Тут мне захотелось сказать какую-то гадость, но я силой заставил себя замолчать. Не хватало мне ещё дополнительных неприятностей.

— А, может, вы предпочитаете Империю? — это сказал Чернава. — Она любит всех покупать…

Мы снова столкнулись с ней взглядами. Я выдержал взгляд этих стальных глаз и уже собирался уходить.

— Золото меня не интересует, даже если бы его предлагали и вы, госпожа паладин.

— В нашем мире кроме материальных ценностей, есть и нечто иное, — серьёзным тоном заявила Чернава.

Я снова отметил, что она красива… по-своему красива… Хотя некоторая резкость в общении делает её немного отталкивающей.

— Лига тем сильнее, чем явственнее в ней духовные начала. И тогда… и только тогда все её народы смогут доверять как власти, так и её законам. Конечно, вы, господин Бор, не читали книги Воисвета Железного — паладина первого Круга.

— Вы говорите о Козьме Беловом?

Мне вспомнилась Сиверия и разговоры с летописцем Гомоновым в Молотовке.

— Да, раньше Воисвета так и звали. Но всё изменилось. Он обратился к учению Церкви Света…

— Изменилось? Он образумился? — улыбнулся я, подначивая Чернаву.

Та проигнорировала укол и продолжила:

— Наша религия — духовная основа Лиги, как в самых верхах власти, так и в быту. На ней основывается всё. Как вы понимаете, недостаточно удовлетворять только материальное. Такая однобокость заведёт нас к пропасти.

— И что? Я пока не могу понять, к чему вы ведёте.

— Я говорю вам о сути «державности». Сейчас Лига похожа на искалеченное существо. Нет прочной связи между её народами. А нет потому, что не все её члены излечились от «личных дел». Эльфы и люди стали как бы «противниками» гибберлингов… Само понятие власть означает умение различать правду и кривду, добро и зло. И не просто различать, а разграничивать. А гибберлинги с их отрицательным отношением к «державности», и провозглашением личного… частного впереди всего… впереди самого понятия Лиги… Со всем этим гибберлинги будто отрываются от нас: от людей, от эльфов.