Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике

— Вторую? Ты о чём?

Стояна скривилась.

— Ладно… пустое это дело, — попытался успокоить я её. — В твоём положении так бывает. В голову лезут страхи…

— Как знать… Эльфы говорили мне, что сны помогают нам общаться с этим миром.

Я осторожно усмехнулся, чтобы тем не обидеть Стояну.

— Давно хотел спросить: тебя воспитывали эльфы?

— Почему ты так решил? — друидка приподняла бровки и от этого её лобик смешно сморщился.

Н-да, ещё не научилась хитрить.

— Не знаю… показалось. Так как, я прав?

— Чуть-чуть.

— А родители? Где они?

— Я помню только мать, — печально проговорила девчушка. — После её… смерти, какое-то время жила в лесу.

— Сама?

— Да… Потом меня и нашли… эльфы, — Стояна слегка улыбнулась. На её личике отразилось некоторое умиротворение. — Мне не помнится, на каком аллоде это было. Знаю, что там были горы… и леса… Затем мы переехали к Клементу ди Дазирэ. Не лично к нему, но я жила у Багряной рощи, совсем недалеко от его Голубого дворца.

— И что потом?

— Как-то вечером ко мне пришла Лада.

— Твоя рысь?

— Ну, да… и мы ушли с ней в лес. Лада обещала заботиться обо мне, и всячески помогать. Она сказала, что это будет продолжаться до тех пор, пока единорог не разобьёт крышку гроба.

— Кто?

— Единорог… А что?

— Но ведь Лады уже нет? Верно? И где тот единорог?

Стояна опустила голову и испугано пожала плечиками.

— Так она сказала… Лада много мне помогала. Накануне того, как пал аллод Клемента ди Дазирэ, она потребовала, чтобы я незамедлительно направилась к нему в башню. А потом… ну, ты же знаешь, что там произошло.

Я не стал проводить никаких сравнений, хотя подумал, что Лада в чём-то была права. Может, единорог — это я? А крышка гроба — саркофаг в Некрополе Зэм?

— Кстати, и что тебе сегодня привиделось во сне?

Стояна вновь помрачнела. Она обернулась ко мне и заглянула прямо в глаза.

— Помнишь, на Арвовых предгорьях мы нашли те странные Кольца?

Я кивнул головой.

— Мне приснилось, что ты вновь решил пройтись по ним. Долго петлял по тропкам и вскоре очутился в самом центре. Потом я помню, как ты сидел на камне и при этом держал в руках какое-то письмо. И сегодня… сегодня снял уже две печати… оставалась третья… И вдруг подул ветер, и это письмо вырвалось из твоих рук. Оно взмыло вверх и вскоре превратилось во что-то громадное… с крыльями… В дрейка! Точно, в дрейка. Я теперь только это поняла… а там, на Стылом острове, мне отчего-то… эта тень… а сейчас…

Стояна даже обрадовалась, что вспомнила этот эпизодик.

— Мне точно известно, что у тебя во сне не было глаз, — вдруг заявила она.

— То есть, я был слепой?

— Не совсем… просто у тебя не было глаз. А рядом сидела стая ворон. Эти птицы тебе помогали.

— Всё?

— Ну… кажется…

Стояна пожала плечами.

— И чем мне вороны помогали?

— Они кричали, когда кто-то приближался.

— Кто именно?

Тут Стояна нахмурилась, пытаясь вспомнить. Но она так и не смогла этого сделать.

— Были разные… звери… Кажется, волки… или нет…

— Н-да, интересный сон. Необычный…

Больше на эту тему мы не разговаривали.

К вечеру следующего дня наше судно достигло Белого Носа — северо-восточной оконечности острова. Откуда-то вынырнул сторожевой корабль, и наш капитан приказал развесить на сигнальных фалах приветствие.

До Тихой Гавани доползли за несколько часов. Даже не смотря на столь поздний час, жизнь тут кипела вовсю. Чтобы подойти к причалу, пришлось даже обождать своей очереди. Теперь, пожалуй, Тихую Гавань имело бы смысл переименовать во что-то более подобающее. Например — Неспящий порт.

Я тихо рассмеялся собственной шутке и присел на один из пустых бочонков в ожидании, когда мы, наконец, причалим.

Вот уж не думал, что испытаю настолько радостные чувства, ощутив под ногами твёрдую землю. Хорошо, что я не матрос. Не смог бы свыкнуться с тем, что очень долго нахожусь в этом нелюдимом Астрале. Больше суток плавания и мне уже не по себе.

В Сккьёрфборх мы отправились на повозке. Благо из порта как раз выезжали какие-то торговцы, и мы напросились к ним в попутчики.

Полусонные ночные стражники лениво окинули взглядом въезжающие повозки, даже не проверив при этом ни нас, ни груз. И вскоре не смазанные как надо колёса заскрипели по деревянной мостовой.

Городок спал. На уличных столбах висели медные тазы, в которых горело масло. Я снова вспомнил, что в Сккьёрфборхе нет собак, от того так тихо и непривычно.

На площади мы соскочили с повозок, поблагодарили их хозяев и стали расходиться по домам.

У Ватрушек было тихо. В очаге горел тихий огонёк.

— Эй, живые есть? — негромко окликнул я.

Откинулся полог, и с полатей спустилась одна из сестёр. Остальные недовольно ворчали.

— Вернулись? — взмахнули они руками. — Ох! Нежданно…

Потом мы обнимались, весело балагурили. Сестрицы ловко накрыли стол, приглашая к позднему ужину.

Все эти «ну, как» да «что там» решили перенести на утро. Если честно, то мы со Стояной очень измотались. Потому наскоро перекусив стали располагаться на нижней лавке.

Сон сморил нас почти мгновенно. Последнее, что помню, как закрыл глаза, и липкая тьма ночи окутала сознание.

А утром, по уже сложившейся в некотором роде традиции, нас разбудил Торн Заика. По его внешнему виду трудно было сказать, рад он нас видеть, или нет.

— Старейшина зовёт? — улыбнулся я, предугадывая слова Торна.

— Н-н-нет. Он п-п-просил вас за-а-айти к вечеру.

— Когда? — мне не верилось тому, что я услышал.

— В-в-вечером.

— Почему? Он не рад нас видеть?

— М-м-мне сие не в-в-ведомо.

Заика откланялся и ушёл прочь.

Вот это да! Я-то, наивный, полагал, что Старейшина потребует моего незамедлительного прибытия к нему. А тут… Что за ерунда!

Мы со Стояной переглянулись.

— Что ты думаешь обо всём этом? — спросил я у неё.

— Нас не рады видеть.

— Мне тоже так показалось… Хотя Фродди весьма странная личность. Ты не находишь?

Стояна соскочила с полатей и стала одеваться. Я отметил про себя тот факт, что её фигурка становится всё более женственной. И от этого не менее желанной.

— Когда ты на меня так смотришь, — не оборачиваясь, проговорила друидка, — у меня появляется «гусиная кожа».

— Почему? Неужто я такой страшный?

Стояна слегка обернулась. На её лице мелькнула лукавая улыбка.

— Чем будешь заниматься? — спросил у неё.

— Не знаю… Может, навещу Вербову? А ты?

— Пока поем, а там… пройдусь по городу. Посмотрю, что да как.