Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

  Ну, а если все же? Амори ведь не медик, но и медики тут мало что знают о чуме. Но наверняка знает, что размытые половодьем или раскуроченные могильными ворами чумные кладбища могут вызвать мор. Значит, кто-то из беженцев, добравшихся до Верхнего или Нижнего Сколена, станет оружием массового поражения.

  Ну и что? Алки живут в отдельных кварталах и крепостях, не смешиваясь с местным населением. Закрой ворота - и никто не войдет, а что касается сколенцев, так это и к лучшему. Кто будет воевать под знаменами Эвинны, если эпидемия выкосит хотя бы четверть сколенцев? Но Нижний Сколен к Алкии ближе Верхнего. Ну, и что? Амори давно мозолит глаза пусть ничтожный, но Император - живой памятник Старому Сколену. Напрямую атаковать Нижний Сколен невозможно, это все равно, что в средние века замахнуться на Папу Римского. Но кто мешает нанести удар незаметно? Так, чтобы формально Амори был ни при чем?

  Правда, пройдя косой по остальным землям Сэрхирга, чума может попасть в его собственное королевство. Наверняка Амори прикинул и такое. Плохо, конечно, но... Но всегда можно отсидеться в Алкрифе, сохранить армию и флот, а потом прибрать к рукам земли ослабевших соседей. Что говорить, задумано безупречно. И все же эпидемия в своем королевстве нежелательна, а потому все дороги в Алкию точно перекроют. Не хватит солдат - вооружат крестьян, пообещав, когда все кончится, землю бывших самурцев.

  И последнее: что делать с чумными развалинами, с трупами, наконец? Хоронить? А где найти несколько сот смертников для такой работенки? Стало быть, в ход пойдет единственное известное средство надежной дезинфекции - огонь. Кордоны простоят вокруг Самура неделю, а потом "чистильщики" из самых безжалостных войдут в городок с нескольких сторон. В каждый дом, каждый сарай они бросят по факелу. В домах сгорят немногие уцелевшие? И плевать, заодно избавимся от свидетелей. Сопротивляться в выкошенном чумой городе некому, а кто попытается - лучники же есть! Огненная буря с гарантией выжжет заразу, заодно решится проблема с похоронами...

  ...Стрела свистнула над головой, наконечник глубоко вошел в саманную стену, вторая звонко цокнула о булыжник, отскочила. Моррест не успел понять, откуда стреляли - рефлексы сработали раньше. Метнулся в сторону, уходя из-под обстрела, затаился в брошенном доме. Наверное, стреляли не прицельно, просто на подозрительное движение или чтобы пугнуть.

  - Слышал? - поинтересовался грубый мужской голос. - И ведь точно мы не попал, жив этот сколенский ... Алкин, иди проверь!

  - Сам лезь в эту дыру! Факел туда, и ... с ним!

  Басовито гудя и кувыркаясь в воздухе, факел влетел в пустой проем окна, Моррест едва успел шатнуться в сторону. Упав за спиной в кучу набросанного ветром мусора, огонь загудел, радуясь дармовому угощению. Одновременно в окно, показывая, что будет, попытайся Моррест выпрыгнуть, свистнула стрела. "Уроды, наверняка и дверь держат под прицелом! - подумал Моррест. Паника быстро овладевала бывшим королевским летописцем, он заметался по полуразрушенной избе. - Суки, что же делать?!"

  Куча мусора не столько горела, сколько чадила, заполняя помещение едким, зловонным дымом. Дышать стало возможно только у пола. Но огонь бодро взбирался по бревенчатому срубу, грозя подпалить крышу. Моррест понял: тогда настанет смерть. Стоит прогореть стропилам, стоит обрушиться вниз горящей соломе и остаткам перекрытий, и внизу, спасения не будет...

  Захлебываясь кашлем от дыма, Моррест огляделся. Он ошибся, еще недавно дом был обитаем. Вон там, на печи, лежит, скорчившись в смертной муке и уделав ложе кровавой пеной, мужчина неопределенного возраста. Посиневшее, раздувшееся лицо не сутки назад обрело спокойствие смерти. В другом конце, как раз под окном, в которое влетела стрела... Моррест почувствовал, как пресекается дыхание, подкашиваются ноги, а сердце дает перебой. Нет, Хегер не бросил тех, кого пообещал защитить. И свой долг лекаря исполнил до конца.

  В отличие от последнего пациента, лекарь умирал долго и страшно, корчась в агонии и исходя кровавым кашлем. Некому было стереть с лица испарину, дать поесть, дать болеутоляющее. Лекарская сумка лежала у печи, ставшей местом упокоения пациента, отравленное токсинами тело не могло до нее дотянуться. Рядом, вонзив окровавленные пальцы в земляной пол и на него же упав лицом... Сознание отказывалось воспринимать жуткую правду, такую жуткую, какую Боги не должны показывать людям. Ужас, ненависть, любовь, омерзение - все чувства сразу, сливаясь и усиливая друг друга, затопили сознание, грозя свести с ума, точно перепад напряжения - компьютер.

  Пахли трупы соответственно, но смрад разлагающейся плоти пропитал весь город. Сознание спасало само себя, отказываясь воспринимать запах, но глаза... Глаза все испортили. Сам не осознавая, что происходит, и где находится, Моррест выл, как затравленный зверь. Любовь, молодость, счастье - все сгорало вместе с домом, рассыпаясь искрами ненависти и окалиной горя. Пошатываясь, как пьяный, он подошел к телу Олтаны, подобрал руку. Она была почти как живая, даже не ледяная, все-таки на дворе стояло лето: лекарь и Олтана умерли меньше суток назад. Едва ли сильно опередил их и пациент - потому, наверное, запах еще не выделялся из общей вони. Потому и подумал Моррест, что жилище необитаемо...

  Но взгляд, как и прежде, выхватил и другое. Здесь тоже был погреб. А погреба, еще в том мире слышал Моррест, могут уцелеть, даже когда сгорает изба. Можно пересидеть, пока наверху будет бушевать огненная буря.

  Из последних сил, задыхаясь от жара и дыма, Моррест отвалил тяжелую крышку. Так и есть, глубина тут всего метра полтора, да и площадь не вдохновляет: земляная нора два на два метра. Выбирать не приходится, огонь ревет уже наверху, а зной жалит кожу тысячей разъяренных ос. Моррест скинул вниз мешок с едой, оружие, и хотел спрыгнуть сам, но взгляд сам собой упал на Олтану. Он не смог ее защитить, хотя обещал. Не смог спасти свою любовь. Надо исполнить хотя бы самый последний долг по отношению к ней - даже если предположения насчет иммунитета неверны, и сам он помрет без погребения. Моррест снова взял любимую за руку и волоком стащил неожиданно тяжелое тело вниз. Глухо стукнулась о земляной пол голова, холод охватил Морреста цепкими пальцами. Из последних сил он опрокинул крышку сверху, уложил Олтану на ледник - и позволили себе лечь на ледяную землю. Миг спустя сверху раздался грохот: наверняка рухнули перекрытия, или, догорая, расселась коробка сруба.

  Надо выкопать ей могилу... Выкопать ей могилу... ей могилу... могилу... Моррест не знал, вслух произносит слова или про себя. Разница между явью и бредом стерлась начисто. Сверху тянуло сухим жаром, вода из тающего ледника смачивала жесткую землю пола и помогала копать. Плохонькое железо обычного солдатского меча вгрызалось в землю с глухим хрустом, а потом окровавленные, с сорванными ногтями пальцы выгребали слежавшуюся землю. Постепенно ямка увеличивалась, но медленно - слишком медленно, чтобы остановить царящий в сердце ужас. Наверху все так же трещало и ревело - наверное, пламя дожирало ставший склепом сруб, дожирала город, ставший кладбищем. Амори воспользовался советом: больше некому станет поддерживать восставших в осажденном городе.