Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

И переломил в конце концов упрямцев, выковали те ему диковинный колпак из трех разных металлов – железа, меди и олова. Застегивается сзади прочными ремнями, спереди дырки для глаз и носа, а внизу оконце хитрое, для рта. Запрешь его – словно кляп вставишь, ни словечка наружу не вылетит.

Да только не для человечьей головы этот колпак – для медвежьей разве что. Намаялись кузнецы с необычным заказом – все соки из них Яромир выдавил, пока желаемого не добился. Даже наловил кошек живых – мерил им головы циркулюсом арихметицким, потом опять свой чертеж правил, заставлял ковалей заново все перековывать. Кошки орали, вырывались, помогать не желали – их-то золотом не соблазнишь…

Но все ж к утру работу окончили. Кузнецы устали, кошки устали, оборотень и тот устал – едва сдерживался, чтоб не переметнуться в волка, дать роздых человечьей личине. Но колпак получился на славу – кузнецы аж языками цокали, глядя на то, что сами же и сотворили.

Еще Яромир стребовал у них самые большие кузнечные клещи, железный шишак-ерихонку с удлиненным затылком и связку самых прочных сыромятных ремней. Это все ему отдали уже без споров – чтоб только отстал, позволил поспать.

– Куда на этот раз? – спросил Иван, уже привычно разглядывая пролетающие мимо поля и леса.

– На полуночь! – сипло ответил волк, повертывая голову к седоку. – К Ростову и Ярославлю!

– Ну, это недалече! – обрадовался княжич. – А что, кот Баюн там обретается?

– Где он обретается, мне неведомо, – неохотно признался Яромир. – Кот Баюн бродит где придется, на него разве только ненароком натолкнешься… Сами мы его не отыщем.

– А что ж тогда…

– Есть меж Ростовом и Ярославлем одна роща – в ней живет тот, кто нам его отыщет, – перебил его оборотень. – Не кручинься, Иван, даст Род, справимся и с этой задачкой! Жаль только, срок уж больно невелик – коли окажется, что Баюн сейчас где-то у валахов, можем не успеть…

Иван наморщил лоб и принялся шевелить губами, загибая поочередно пальцы. Яромир каким-то образом догадался, что он делает, и насмешливо бросил:

– Раньше времени не тужи – раз дед Боян с этим котом недавно виделся, шибко далеко он быть не должен… Главное – зря времени не терять!

Он его и не терял. Матерый волколак мчал так, что Иван натянул шапку на самые уши – чтоб не слетела ненароком, да чтоб ветер не свистел так громко. Деревья пролетали мимо быстрее сокола, падающего на добычу. За Яромиром не оставалось даже следов – когтистые лапы едва касались земли, тут же снова устремляясь в воздух.

Со стороны казалось, что по дороге несется столб пыли.

Дважды Яромир пробежал близ больших весей. В этих краях, богатых крупными городами и крепостями, людские поселения встречались часто… слишком часто. Оборотней не привечали и во времена старых богов, а теперь, когда над каждым городищем сияет святой крест, волколака, скорее всего, встретят только кольями.

Яромир не слишком рвался проверять это на деле.

Но как ни тревожили Серого Волка людские жилища, от лесов он держался еще дальше. Сегодня – шестнадцатое листопада. Завтра – Ерофей-мученик. Лешие злы неумеренно, лютуют страшно – последний денек у них остался вольготный перед мертвым зимним сном. Правда, в этих краях царит добрый дед Лесовик, но злопамятный Пущевик при нужде и здесь может дотянуться – у него всюду подручные, всюду глаза и уши. Жалел Яромир, что не довел дело до конца, не дожарил в печи Ягу Ягишну, да только что уж теперь поделаешь…

Однако в тихую березовую рощу оборотень вступил со вздохом облегчения – уж здесь-то его ни один леший тронуть не осмелится. Тонкие белые стволы словно пели тихую хрустальную песню – такое умиротворение разливалось вокруг. Листва на ветках сильно поредела, и нагие деревянные красавицы стыдливо прикрывались жалкими остатками былой роскоши. Большая часть их золоченых нарядов шуршала под лапами Серого Волка.

Неспешно минуя большую поляну, Яромир услышал стук и гром – то сражались могучие лоси. Громадные рога, так похожие на сохи пахарей, сталкивались с оглушительным треском, вновь расцеплялись… и вновь сталкивались. Лесные великаны до того увлеклись битвой, что даже не заметили огромного волка, прошедшего под самым носом. Их занимало совсем иное – тоненькая безрогая фигурка, виднеющаяся в прогалах меж деревьями. Красавица-лосиха, терпеливо ждущая победителя – он станет ее мужем, отцом будущих лосят, безраздельным хозяином сих владений.

– Слезай, Иван, приехали, – мотнул шеей Яромир.

– А куда… – начал княжич, оглядываясь по сторонам, но тут же запнулся.

– Ага, вот именно, – широко зевнул Серый Волк, совершенно по-собачьи принимаясь чесать за ухом. – Именно туда.

В конце поляны, где деревья сходились сплошным частоколом, притулилась крохотная избушка. Старая-престарая, ветхая-преветхая… и на двух высоких столбах-корягах. Точь-в-точь как та, в которой Иван с Яромиром тремя седмицами ранее Ягу Ягишну поджарили…

– Баба-яга?! – ахнул Иван.

– Аюшки?.. – с готовностью распахнулась дверь.

Старушка, выглянувшая наружу, радушно улыбалась. Правда, улыбку слегка портил кривой клык, торчащий из-под нижней губы. Но во всем остальном – бабка как бабка. Росту махонького, личико морщинистое, хитренькое, седые власа аккуратно уложены, на голове платочек повязан, на плечи яга собачья наброшена, в руке помело.

– Поздорову ль, Овдотья Кузьминишна? – ухмыльнулся Яромир, поднимаясь на ноги после превращения. – Все ли ладно, все ли хорошо?

– Охти, батюшки-светы, да кто ж ко мне в гости-то пожаловал! – хлопнула в ладоши баба-яга. – Яромир свет Волхович, яхонтовый мой! То-то чую – духом волчачьим повеяло! А кто ж с тобой-то, касатик? Ишь, молодец-то какой ладный, красавчик писаный!

– Иван, князя Берендея сын! – невольно подбоченился княжич. – Меньшой!

– Да уж вижу, вижу, что не простого роду-племени! – цыкнула зубом Овдотья Кузьминишна, оценивающе глядя на богатое иваново платье. – Зачем пожаловали, котики мои? Дело пытаете, аль от дела лытаете?

– Первое, бабуль, первое, – развел руками оборотень. – За помощью явились…

– Опять за помощью… – покачала головой баба-яга. – Что ж ты, касатик, просто так и не заглянешь, и не навестишь никогда… Совсем позабыл бабушку… И братцы твои все в делах, все в заботе – старшой день-деньской при князе неотлучно, меньшой вовсе по чужбинам где-то летает… Я ж вам не чужая все ж, родная кровь!.. Матушку-покойницу не позабыли еще, а?..

– Помним, бабуля, помним… – вздохнул Яромир.

– Смотрите ж мне, образины мохнатые, не забывайте племяшку мою! – строго погрозила ему пальцем старуха. – Эхе-хе, и надо ж было дуре-девке с этим Волхом спутаться – сама себя загубила… Ну да ладно, что прошло, то прошло, да быльем поросло… Не перекусить ли с дороги, с устатку?..