Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

Поиски продолжались долго. Время от времени Василиса отбегала к дверям, прислушиваясь – не возвращается ли баба-яга? Несколько раз ее вспугивали шумы снаружи – грохот ужасных машин горных карлов, звон оружия и доспехов, рев пылающих костров, печальный вой навьев – к Костяному Дворцу каждую ночь подходят десятки мертвецов, поднятых Моровой Девой. Один раз Василису всполошил тонкий свист, разрывающий самые уши, – видно, Соловей Рахманович на кого-то всерьез рассерчал.

Но чуть только все стихало, она снова принималась за дело, снова пересматривала и перетряхивала диковинные вещицы, все больше отчаиваясь найти хоть что-нибудь полезное… но тут Доля ей наконец улыбнулась. На одной из полок Василиса заметила махонький ларчик из черного оникса, открыла его… и замерла с разинутым ртом. На бархатной подушечке мирно возлежала удивительная трава о шести листах. Третий, пятый и шестой листочки – обычные зеленые, но первый – синего цвета, а второй и четвертый – красные.

А на тоненьком корешке буренькие капли – кровь запекшаяся.

Василиса ахнула, протерла глаза и торопливо схватила чудесное растение, пряча его за пазуху. Вот уж чего она не чаяла найти, так это Симтарин-траву. На свете есть немало волшебных приворотных средств – корень Ибрагим, трава кукоос, трава одан… да все и не перечислишь. Но сильнее Симтарин-травы нет ни одного – ей не воспротивишься, не отразишь, не убережешься. Смажь это растение собственной кровью – и вкусивший его полюбит тебя всей душой, отныне и навек, безоглядно, беззаветно…

Симтарин-трава растет не в земле, не в воде – ее семя нужно высаживать только в сердце живого человека, и только в нем оно проклюнется и зацветет, только горячая человеческая кровь напоит его досыта. Злое это колдовство, черное, про клятое, но сильнее его приворотов нет. Говорят, какая-то колдунья в древние времена таким образом сумела влюбить в себя даже бога…

Скрипнула дверь. Василиса едва успела вернуть на место опустевший ларчик и отскочила как можно дальше. Сердце истошно колотилось, грудь вздымалась и опускалась – ее едва не застигли на месте преступления!

Но это оказалась не баба-яга. В залу вступил огромный дивий, равнодушно поводя вокруг глазами-щелями. Следом вошли два молодых татаровьина в легких кольчужках, а за ними – сам Соловей Рахманович. В руках старый полувелет бережно нес золоченую птичью клетку – в таких здесь держат страшных жлезнокоготных коршунов, несущих дозор в поднебесье Кащеева Царства.

Но на сей раз в клетке находился не коршун. Нет, за толстыми прутьями лежал на боку прекрасный сокол в золотом оперении. Василиса еще никогда не видела такой красивой птицы – когти несравненной остроты, точеный клюв, гладкая грудка, перышко к перышку, и каждое точно из золота отковано. Но глаза затянуты мутной пленкой, лапы скрючены и поджаты, крылья сложены – дивного сокола не то усыпили, не то оглоушили.

– Где бабушка Яга? – хрипло спросил Соловей, недружелюбно глядя на Василису.

– Занята бабушка, гостя дорогого привечает, – ласково ответила та, хлопая глазами с милой наивностью. – Господине Соловей, а что это за птичка?

– Не твоего ума дело, девка, знай себе помалкивай, – грубо огрызнулся старый разбойник. Ласковый голос и взор невинной девы его не одурачили. – Ты чего здесь одна? Небось, украсть чего решила?.. А ну, в глаза смотреть, карманы вывернуть!

– Да я…

Дверь снова открылась, перебив Василису на полуслове. Воротилась Яга Ягишна, сопровождаемая татаровьином-скотником – он тащил бадью горячего навоза. Аж паром исходит – видно, только-только из чьих-то кишок вышел.

– Разойдись, служивые, не мешай бабушке! – растолкала всех старая ведьма, торопливо перенося спорышок василиска в новое гнездовище. – Ну во-о-о-от… Миленько-то как вышло, а!.. Будет Кащеюшке славный подарочек, вот ужо обрадую милого друга! А у тебя-то што стряслось, Рахманыч?

– Подглядчика изловили, бабушка, – грохнул клеткой об стол Соловей. – Коршуны сторожевые приметили, а я уж его подбил, точней любого самострела! Вполсилы свистел – чтоб только дух вышибить…

– Охти мне… – подалась вперед Яга Ягишна, жадно разглядывая бездыханного сокола. – Да неужто сам… Фу, фу, фу, а я-то уж думала, что славный подарок Кащеюшке приготовила!.. Ну, Рахманыч, ну, удалец, хороша твоя добыча, куда как хороша, обскакал бабушку, как есть обскакал! Эй вы, орясины косоглазые!

Татаровьины послушно склонили головы, внимая словам старой ведьмы.

– Ну-ка, отведите-ка пока Василисушку обратно ко всем прочим женкам – не до нее мне сейчас, поважней дела объявились… Ты, красавица, все как следует обдумай – с рассуждением реши, что тебе по душе, что дальше делать станешь… Ясно ли?..

– Ясно, бабушка, – мило улыбнулась бабе-яге Василиса.

– То-то же…

Княгиню вывели за дверь и повели прочь – обратно в сераль. Та шла между ними, покорно опустив очи долу – уж очень боялась выдать торжествующий блеск, затаившийся в глазах. Нежную грудь юной красавицы приятно согревала драгоценная Симтарин-трава…

Уже порядочно удалившись, Василиса Премудрая расслышала скрипучее шамканье Яги Ягишны:

– Ну вот и свиделись мы с тобой, ясный сокол Финист Волхович…

Глава 27

Когда князь Всеволод Большое Гнездо повелел поймать ему живого кота Баюна, Иван ничуть не обеспокоился. Только зевнул лениво, шмыгнул носом, да пошел собирать котому с харчами. Княжич и не заметил, что на сей раз Яромир озадачен не на шутку – ходит по горнице смурной, смотрит волком, бормочет что-то себе под нос.

– Ну что, в путь-дорогу? – весело спросил Иван, затягивая ремень.

– Погоди малость… – проворчал Яромир, чертя что-то на бересте. – Можешь пока вздремнуть – в поход утром пойдем, на рассвете…

Чему-чему, а уж этому Ивана два раза упрашивать не надо – только скажешь ему «спи», а он уже третий сон видит. Отвернулся носом к стенке, обнял кладенец, да и выводит носом рулады заковыристые. Ни забот, ни хлопот у молодца – поневоле позавидуешь.

А Яромир, весь день бегавший в волчьей шкуре, спать даже не думал. Человечий-то облик отдохнул, теперь его черед бодрствовать.

Вот он и бодрствовал – все по кузницам владимирским ходил, с кузнецами толковал о чем-то, золотые монеты рассыпал горстями. Кузнецы сначала руками разводили, кочевряжились – мол, ночь на дворе, спать охота, а работа долгая, мудреная, непривычная… Да только Яромир не отставал – все набавлял да набавлял золота.

И переломил в конце концов упрямцев, выковали те ему диковинный колпак из трех разных металлов – железа, меди и олова. Застегивается сзади прочными ремнями, спереди дырки для глаз и носа, а внизу оконце хитрое, для рта. Запрешь его – словно кляп вставишь, ни словечка наружу не вылетит.