Юлия Остапенко - Игры рядом

Моя рука дернулась к оружию, и он ударил меня в лицо.

ГЛАВА 36

Этот дом пустой, он всегда был пустым и пустым останется. Эти стены созданы, чтобы охранять пустоту. В пустоте легче видеть истину. Они не понимают. Им не понять. Они ведь не пусты. Перо шуршит о пергамент — так странно, не скрипит, шуршит. Как будто знает, что пишет правду.

«Я ничего не могу сделать. Алоиз даже слышать меня не желает. Ничего нового. Так было всегда. Только раньше это было так далеко».

Он ведь не знает, что такое быть пустым.

«Он считает, что контролирует ситуацию. Что сможет ее контролировать несмотря ни на что. Его интересует только достижение цели. То, что будет после, он считает очевидным».

Он ведь не знает, как это — быть пустым.

«Они мне ничего не сказали про рисунки. Про Его рисунки. Я знал… Я ничего немогу сделать, но я ведь знал, что здесь что-то не так. Мне сказали, что изображение женщины, которое Он оставил, истекает кровью. Настоящей кровью. Очень медленно, но набралось уже почти на галлон. И они всё еще не понимают. Безымянный, они не хотят понять».

Они же никогда не боялись стать пустыми.

«И это ведь не та женщина. Не Она. Другая. Если бы была Она, оставалась бы надежда. Но это просто жертва, которая Ему нужна. Которую Он хочет. Всё будет так, как Он захочет. Вот и всё. А они не могут этого понять. Не понимают, что Ему просто достаточно захотеть…»

… и все станут пустыми. Как я.

«С Ней проще… Он, Она… Она хочет Его. Но будет так, как Он решит. Она сильная, но будет так, как Он решит».

Еще не открыв глаза, я понял, что руки и ноги у меня связаны. Я лежал на земле лицом вниз, и близкое пламя костра обжигало мне щеку. Я шевельнул головой, попытался отодвинуться от огня, и с третьей попытки это мне удалось. Левая часть лица онемела от удара, которым меня вырубили, — синячище останется будь здоров.

Так, ладно, похоже, синяки теперь самая незначительная из моих проблем. Сейчас гораздо важнее, с кем я имел удовольствие столкнуться. Если они схватили и Ларса тоже, дела плохи. Если нет…

Я перетерпел острую вспышку головной боли и только тогда смог разглядеть человека, сидящего по другую сторону костра. Огонь слепил мне глаза, однако я ясно видел, что это не Ржавый Рыцарь — комплекция не та. Но он всего один…

Я шевельнулся, пытаясь приподняться, и веревки врезались мне в тело. Выругавшись, я подался вперед, едва не угодив в костер, и увидел лицо человека, сидевшего напротив меня. Несколько мгновений я был уверен, что брежу, но когда он заговорил, сомневаться стало невозможно.

— Эван, — сказал Ларс, — Жнец тебя подери, ну почему ты такой упрямый!

Собравшись с силами, я перевернулся на бок, потом на спину и, поднатужившись, рывком сел. Поерзав в листьях, я оказался с Ларсом лицом к лицу. Он сидел, скрестив ноги и облокотившись о колени, и, насколько я мог судить, его движения ничто не стесняло.

— Какого хрена… — начал я, но он перебил меня. Его голос подрагивал от раздражения.

— Заткнись, а? Я сам поверить не могу, что до этого дошло. Проклятье, я сделал всё что мог. Видит Запредельный, я старался изо всех сил, но ты ведь башку себе разобьешь, а будешь ломиться, как решил, и всё тут.

— Ладно, хватит, — сказал я. Лицо у меня болело просто адски, но я был готов простить Ларса при условии, что он немедленно прекратит это безумие. — Развяжи меня. Я понимаю твои чувства, но это уже…

— Да что ты понимаешь! — с досадой воскликнул он. — Ох, Эван, ну какого… тебе понадобилось передумывать, а? Всё так гладко шло! В кои-то веки! Тебе надо было потерпеть еще дня два, три от силы, только бы нам до Кельстерского распутья добраться. Там бы я сбыл тебя с рук, и все остались бы довольны! Нет, ты обязательно должен был устроить мне эту подлянку. Я будто чувствовал, что ты ее устроишь. Не в первый раз, — он зло сплюнул в костер, а я смотрел на него, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, и отказывался верить.

— О чем ты… Что значит «сбыл с рук»?.. Кто… остался бы доволен?

— Все! Зеленые, Шерваль, я! По правде говоря, я этого заслуживаю больше всех! Один Запредельный знает, как ты мне надоел!

Да нет, не может… не может такого быть, нет, что за глупости…

— Ты продал меня Шервалю? — очень тихо спросил я.

— Называй как хочешь, — огрызнулся он. — И не смотри на меня так. Я тебя тогда еще не знал. Мне сказали, что я должен вступить в твой гребаный отряд и присматривать за тобой. Следить, чтобы ты был в нужном месте в нужное время.

Даллант… Тебе не нравилась Йевелин, но ты не хотел, чтобы я уезжал из Далланта… Потому что туда шел Шерваль. Ты знал… А у меня тогда не было времени задуматься, почему ты так быстро меняешь решения…

— Мне просто полагалось со временем устроить так, чтобы он тебя взял. Я сразу сказал, что не собираюсь выполнять сам грязную работу. А всё-таки пришлось, — он снова сплюнул.

— Ты служишь ему с самого начала, — медленно проговорил я, больше для себя, чем для него. — Ты все эти годы был его шпиком. Ты… — у меня пересохло горло. — Ты устроил ту засаду, под Арунтоном. Дуглас был ни при чем… это ты.

— Всё должно было закончиться уже тогда, — яростно бросил Ларс. — И закончилось бы, если б ты не удрал с этим гребаным Ржавым Рыцарем!

— Ты потом вернулся, — беспомощно сказал я, отчаянно пытаясь найти путь к отступлению — не для себя, для Ларса. Боги, что же ты, ты ведь был моим другом… — Вернулся и набил морду Роланду за то, что они меня не спасли. Мне Грей сказал…

— Конечно, а что мне оставалось! Я уже тогда знал, что ты сбежал от Зеленых. И мне было велено вернуться и ждать твоего возвращения. И я ждал. Полтора года. Полтора сраных года в этих трижды проклятых лесах!!

Его трясло, а я смотрел на него, пытаясь сказать себе, что человека, которого я много лет считал своим единственным другом, никогда не существовало. Я повторял это про себя снова и снова, но поверить не мог: как же, вот он, сидит напротив меня, более нервный, чем обычно, но это же он, это Ларс, с которым мы через что только ни прошли…

— Ларс, — только и сказал я, — как же ты мог?

Он заскрежетал зубами, врезал кулаками по коленям. Пламя бросало беспокойные тени на его исказившееся лицо, делая почти неузнаваемым, и я вдруг с облегчением подумал: «Нет, это не Ларс, правда же, не он…»

— Ладно, — произнес Ларс. — Хорошо. Я тебе скажу. Меня зовут Ларс ле Мервиль, я семнадцатый граф Руанта, и я по уши в долгах. Я играю в карты с пятнадцати лет и всегда проигрываю. Я проиграл свои земли, родовой замок, приданое своих сестер, все состояние своих предков, и задолжал сверх того еще десять тысяч. Я сидел в долговой яме своего собственного города, когда пришел Шерваль и сказал, что выкупил мои долги. И теперь может вздернуть меня, как последнего бродягу, отдав моих обнищавших сестер замуж за своих пехотинцев. Когда он предложил мне поработать шпиком при человеке, которого я никогда не видел и о котором знал только то, что он лесной партизан, какого хрена мне было отказываться? Ты бы отказался на моем месте?