Гарри Тертлдав - Император для легиона

Когда гвардеец появился перед ним, Император, ругаясь через слово самым грязным образом, приказал ему немедленно послать солдат в доки и остановить Леймокера, если они успеют это сделать. Под конец он сердито буркнул:

– Скорее всего, уже слишком поздно, но мы должны попытаться.

Гнев Императора был так страшен, что когда он поднялся с трона, Марк отступил на шаг, опасаясь, что тот бросится на него. Вместо этого Туризин, яростно сверкнув глазами, коротко приказал:

– Пойдешь со мной. Если мне предстоит увидеть плоды твоей глупости, то и тебе лучше быть рядом.

Гаврас стремительно зашагал по коридору, за ним следовал ошеломленный Скаурус. Все, чему поверил римлянин, все, что восхищало его в Леймокере, оказалось ложью. Это было хуже, чем простое предательство, поскольку доказывало, что Марк совершенно не разбирается в людях. Чувство было настолько унизительным, что у трибуна дух захватывало и он с трудом поспевал за Императором.

Придворные бежали следом за Гаврасом, но никто не осмелился напомнить ему о других, еще не оконченных делах. Поминутно ругаясь, он быстро прошел через дворцовый комплекс и поднялся на бастион, откуда хорошо было видно море. Туризин не глядел на Скауруса, у которого был вид человека, приговоренного к казни. Зрелище, открывшееся Императору с зубчатых стен, исторгло из его груди новый крик ярости:

– Этот выродок украл весь мой флот!

Легкие корабли, триремы и короткие галеры шли к западу от Неорезианского порта. Морская пена вскипала на веслах при каждом ударе о волны. Сердце Марка упало – он и представить себе не мог, что такое возможно.

– А теперь смотри, – сказал Император, указав на порт одного из пригородов столицы на противоположном берегу Бычьего Брода. – Пес Бурафос идет, чтобы пригласить моего дрангариоса к своему очагу!

Корабли мятежного адмирала были видны уже совсем отчетливо и приближались с каждой минутой. Туризин погрозил им кулаком. На лестнице послышался стук сапог. Солдат подбежал к Императору и доложил:

– Мы опоздали, Ваше Величество, Леймокер уже отплыл.

– Да ну? – язвительно рявкнул Гаврас.

Глаза солдата стали круглыми, когда Туризин махнул рукой в сторону моря. Корабли Леймокера построились напротив мятежников. Тяжелые галеры стояли в центре, триремы с более легкими судами на флангах. Несмотря на то что этот элемент построения отличался от тактики сухопутных сражений, Марк сразу же понял маневр адмирала.

– Он построил корабли к бою!

– Клянусь Фосом, ты прав! – сказал Туризин, впервые обратив внимание на трибуна. – Но какое это имеет значение? Кем бы ни был твой драгоценный друг, предателем или ненормальным, он все равно вгонит меня в могилу. Его ждет поражение, Бурафос будет с ним играть, как кот с кузнечиком. Ты только взгляни на его корабли.

Неизвестно, думал ли Гаврас в действительности, что Леймокер его предал, но Бурафос не колебался ни минуты. Весь его флот изготовился к атаке, и тяжелые корабли устремились к маленьким судам противника, намереваясь быстро потопить немногочисленную эскадру дрангариоса. Проклятия, которые Туризин только что посылал Леймокеру, теперь понеслись в адрес Бурафоса. Посланец Зигабеноса слушал его с восхищением.

Марк почти не замечал Императора. Наблюдать за боем, в котором он не мог принимать участия, показалось ему хуже, чем сражаться самому. В рукопашной схватке, один на один с врагом, не было времени на размышления. Стоящим же на крепостных стенах только это и оставалось. Трибун впился ногтями в кожу ладоней, наблюдая за тем, как гребцы обоих отрядов увеличили скорость. Корабли сходились все ближе и ближе. Интересно, подумал Скаурус, на что надеется Леймокер. С какой такой радости он вообразил, будто каждый видессианин в отряде мятежников примет его за бога и сдастся без боя… Оба флота были уже на расстоянии полета стрелы друг от друга, когда одна из бирем Бурафоса развернулась и атаковала трирему, следовавшую за мятежным адмиралом. Более тяжелая трирема, не ожидавшая такого сюрприза, была искалечена – весла одного борта сломались, послышались дикие крики искалеченных гребцов. Вода хлынула в пробитое тараном отверстие в борту, и трирема начала медленно, почти с достоинством, погружаться.

Тут только Марк заметил, что бирема при развороте атаковала не только трирему, но и шедшую слева по борту галеру. С десяток весел на ней было сломано, и галера оказалась изувечена настолько, что практически вышла из строя и вынуждена была повернуть к недавно покинутому берегу. Бирема между тем устремилась к следующей жертве. Неожиданная атака эта послужила сигналом десятку других кораблей мятежного адмирала, обрушившихся на остальные суда Бурафоса и совершенно расстроивших тем самым боевую линию его флота. На кораблях, верных Ономагулосу, царило смятение, вызванное таким оборотом дела. Никто из капитанов, следовавших за Бурафосом, не знал, кто из их товарищей все еще друг им, а кто враг, и они замерли в нерешительности, нервно оглядываясь по сторонам и не зная, что предпринять. Прямо в центр этого хаоса врезались корабли Тарона Леймокера.

Туризин подпрыгивал на бастионе.

– Теперь ты знаешь, что я почувствовал, узнав о твоем предательстве, ублюдок! – закричал он Бурафосу так яростно, будто надеялся, что тот его услышит. – А, теперь ты знаешь!

Только сейчас Скаурус понял причину бессонных ночей Леймокера: дрангариос боронил это поле в течение многих дней и теперь, увидев, что урожай созрел, пришел собрать его. Но несмотря на первый успех, морская битва была еще не выиграна. Даже со своими столь внезапно обнаружившимися союзниками Леймокер имел куда меньшее число кораблей, а Элизайос Бурафос был опытным моряком. И все же суда его были окружены, и кольцо вокруг них сжималось все теснее. Когда Бурафос попытался прорваться сквозь него, очередная галера мятежников подняла весла и прошла так близко от другой галеры, что полностью искалечила корабль. Еще одно судно наше, подумал Марк. Так оно и случилось – галера заняла место в строю флота Леймокера. Обе эскадры, как нарочно, вывесили на мачтах одинаковые флаги с золотым солнцем. Марк увидел еще один стяг на носу триремы, казавшийся маленьким из-за расстояния – красный вымпел с золотой каймой, – эмблему дрангариоса флота. Бурафос, должно быть, решил, что единственный выход из затруднительного положения – это убить соперника-адмирала. Четыре его лучших галеры рванулись к кораблю Леймокера, потопив по пути одно из маленьких судов противника. Рядом с Леймокером не осталось никого, кто мог бы ему помочь. Трирема дрангариоса развернулась на волнах по направлению к порту. Гребцы резко ускорили темп, стараясь уйти от врагов. Пена кипела под косом триремы, шедшей сейчас прямо к тому месту, где на бастионе стоял Скаурус. Вот она благополучно проскочила мимо бурлящего водоворота, образовавшегося там, где затонуло одно из первых судов Бурафоса, вильнула в сторону, избегая встречи с наиболее яростным преследователем… Одни за другим корабли мятежников вырывались из окружения и бросались в погоню за флагманом.