Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин
Тенар была счастлива. Ей удалось найти в дупле дерева беличий тайничок с запасом орехов: фунта два чудесных крупных грецких орехов, только с гладкой скорлупой. Гед не знал их каргадского названия. И сказал по-своему: «Убир». Она давила орехи один за другим между двумя плоскими камнями и каждое второе ядрышко передавала своему спутнику.
— Хорошо бы остаться здесь навсегда, — сказала она, глядя вниз на продуваемую ветром, сумеречную долину. — Мне нравится это место.
— Да, место хорошее, — согласился он.
— И люди никогда сюда не заходят.
— Скажем точнее — не часто… Я сам родился в горах, — сказал он. — На горе Гонт. Когда мы будем плыть к Хавнору, мы пройдем мимо нее, если выберем северный маршрут. Зимой гора выглядит просто чудесно: встает над морем белая, как огромная волна. И деревня наша стояла у речки, почти такой же, как эта… А откуда ты родом, Тенар?
— С севера Атуана, откуда-то из Энтанта. Так мне кажется. Но точно не знаю. И совсем тех мест не помню.
— Неужели тебя забрали совсем маленькой?
— Когда исполнилось пять лет. Помню лишь огонь в очаге… и больше ничего.
Ястреб потер подбородок, чистый, хотя и украшенный реденькой щетиной; несмотря на холод, они как следует отмылись в горном ручье. Он потирал подбородок с каким-то задумчивым и даже суровым видом. Тенар молча смотрела на него. Никому и никогда она потом не рассказывала, что творилось в ее сердце, когда она сидела в густеющих сумерках горного вечера и смотрела на волшебника, освещенного огнем костра.
— А зачем тебе надо на Хавнор? Что ты там собираешься делать? — спросила она как будто не у него, а у костра.
— Отдать Кольцо, как обещал… А вот что там будешь делать ты? — спросил он, тоже адресуясь как бы не к ней, а к огню. — Ты сейчас действительно возрождающаяся, больше, чем когда-либо.
Она кивнула, чуть улыбнувшись. Она действительно чувствовала себя так, будто заново родилась.
— Одно, по крайней мере, совершенно ясно, — сказал он. — Тебе придется учить язык.
— Твой язык?
— Да.
— Я хочу его выучить.
— Значит, все получится.
— Может, начнем прямо сейчас?
— Отлично, — сказал он. — Вот это — «кабат».
И он бросил маленький черный камешек на ее колени, обтянутые черным жреческим одеянием.
— «Кабат», — повторила она. — Это что, язык драконов?
— Нет, нет. Тебе не надо творить заклинания, надо лишь научиться говорить с другими мужчинами и женщинами.
— Но все-таки, как на языке драконов будет галька?
— «Толк», — сказал он. — Но я не хочу, чтобы ты стала ученицей чародея — даже моей ученицей. Я учу тебя языку, на котором говорит народ Архипелага, Внутренних Земель. Ведь я, перед тем как идти сюда, научился вашему языку.
— Ну, говоришь ты на нем как-то странно.
— Не сомневаюсь. А теперь — «аркемми кабат».
Он протянул руку, чтобы она вернула ему камень.
— А мне тоже надо плыть на Хавнор? — спросила она.
— А куда еще хотела бы ты пойти, Тенар?
Она задумалась и ничего не сказала.
— Хавнор — прекрасный город, — сказал он. — И ты подаришь ему утраченное сокровище — это Кольцо, символ мира. В Хавноре тебя встретят, как принцессу, и воздадут великие почести за великий дар, который ты вручишь им. Тебя попросят оказать им честь поселиться у них, и будут счастливы, если ты согласишься остаться. Тебя назовут Белой Владычицей — за цвет твоей кожи, и полюбят главным образом за то, что ты такая юная. И за то, что ты прекрасна. У тебя появятся сотни нарядов, вроде той иллюзии, что я тебе показал, только самых настоящих. Тебя встретят восхвалением, благодарностью и любовью. Тебя, которая не знала до сих пор ничего, кроме одиночества, зависти и тьмы.
— Там был Манан, — сказала она, защищаясь, и губы ее чуть дрогнули. — Он меня любил и был добр ко мне. Всегда. Он защищал меня, как умел, а я его за это убила. Он упал в черную Яму. Не хочу в Хавнор, не хочу никуда. Я хочу остаться здесь.
— Где здесь — на Атуане?
— В горах. Вот здесь, где мы сейчас.
— Тенар, — сказал он, и голос его был серьезен и спокоен. — Если ты так хочешь, то мы здесь останемся. Правда, у меня нет ножа, и когда выпадет снег, нам здесь придется нелегко. Но до тех пор, пока тут можно будет добывать хоть какую-нибудь еду…
— Нет, конечно, я знаю, что нам нельзя здесь оставаться. Это я просто так, — поспешно возразила Тенар.
Приподнявшись, она высыпала в костер скорлупу от орехов и подложила новую порцию хвороста. Потом Тенар встала — тоненькая и очень прямая в своем порванном и запачканном грязью черном одеянии.
— Понимаешь, в чем дело, — сказала она, — все, чему я училась, теперь стало совсем не нужно. И вряд ли я смогу выучиться чему-нибудь другому. Но я буду стараться.
Гед глядел в сторону, морщась, как от боли.
На следующий день они перевалили через вершину рыже-коричневого хребта. На перевале их встретил тяжелый ветер со снегом, который жалил и слепил глаза. Им пришлось пройти очень долгий путь по другому склону хребта, чтобы выбраться из-под снежных туч, окутавших горные вершины. Лишь тогда Тенар смогла увидеть страну по ту сторону горной стены. И страна эта оказалась вся зеленая — покрытая зеленью сосен, лугов, зеленью засеянных и оставленных под пар полей. Даже в мертвом покое зимы, когда леса и рощи стояли голые и серые, эта страна все-таки была зелена смиренной и кроткой зеленью.
Она смотрела на нее сверху вниз, с высокого и скалистого горного склона. Без слов Гед показал на запад, где солнце клонилось к горизонту, за плотные облака, похожие на взбитые сливки. Самого солнца уже не было видно, но у края горизонта было разлито яркое, слепящее сияние, почти такое же, как от хрустальных стен Подмогилья. Что-то радостно мерцало и переливалось у самого края земли.
— Что это? — спросила она.
И он ответил:
— Море.
Вскоре после этого ей пришлось увидеть нечто, возможно, и менее потрясающее, но тоже достаточно удивительное. Они набрели на
