Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин
В ужасе перед землетрясением она остолбенела и глядела на стоявшего рядом с ней мужчину, на его лицо, которое она ни разу не видела при дневном свете.
— Ты его сдержал, — прошептала она, и голос ее после грохота и воя землетрясения прошелестел, как ветерок в камышах. — Ты сдержал землетрясение! Смирил гнев тьмы!
— Нам надо уходить отсюда, — сказал он, отворачиваясь от восходящего солнца и от рухнувших Надгробий. — Я устал и замерз. — Они пошли, но Гед споткнулся, и ей пришлось взять его под руку. Медленно, как два крохотных паучка по огромной стене, они взбирались вверх по бесконечному склону холма, пока не добрались до его вершины, желтой под встающим солнцем и исчерканной темными штрихами теней от сухих кустиков шафрана. Перед ними высились западные горы с пурпурными подножиями и золотыми пиками. Два путника постояли какое-то время на вершине, затем прошли по гребню холма и начали спускаться по противоположному склону. Священное Селение и Могилы скрылись за холмом и пропали, будто их не было совсем.
11. В западных горах
енар проснулась, стряхивая с себя дурной сон; ей снилось, что она шла куда-то долго-долго, и с нее опала вся плоть, и она видела в темноте золотой свет и ощутила острый запах шафрана. И как только она проснулась, на нее снизошел сладостный покой, и чувство радости неспешно стало наполнять все ее существо, пока не переполнило до краев. Тогда она приподнялась, села, потянулась, увидев свои руки в черных рукавах жреческого одеяния, и огляделась вокруг. Она чувствовала, что вся полна бездумного счастья.Был вечер. Солнце уже скрывалось за горами, которые нависали совсем близко и очень высоко с западной стороны; но все небо и земля пылали в пламени вечерней зари: и огромное холодное чистое зимнее небо, и огромная голая золотая земля гор и широких долин. Ветер стих. Было морозно и совершенно тихо. Листья росших поблизости кустиков шафрана были сухими и серыми, стебельки крохотных пустынных растеньиц кололи ей руки. И на каждой веточке, на каждом увядшем листочке или стебельке пылало бескрайнее и безмолвное зарево заката.
Она посмотрела налево и увидела мужчину, который лежал прямо на голой земле, завернувшись в плащ. Подложив руку себе под голову, он крепко спал. Во сне его лицо было сурово, почти хмуро, но левая ладонь лежала, расслабленная, на сухой земле возле кустика чертополоха, который сохранил еще свои потрепанные ветром комочки серого пуха и защищал их всеми своими шипами и колючками. Мужчина и кустик пустынного чертополоха… чертополох и спящий мужчина…
Существо это оказалось наделенным силой, родственной Древним Силам Земли и почти такой же могучей; это был тот, кто говорил с драконами и словом сдержал землетрясение. И он лежал спокойно и спал на сухой земле, и возле его руки рос маленький кустик чертополоха. И это было странно. Жизнь в большом мире оказалась и более величественной, и более странной, чем ей мечталось… Небесное сияние коснулось его пропыленных волос, а чертополох на миг вспыхнул золотом.
Потом свет начал медленно тускнеть, а холод, как ей казалось, усиливался с каждой минутой. Тенар поднялась и начала собирать сухие веточки шафрана; подбирать с земли опавший хворост, отламывать от живых кустов тугие, неподатливые сучья, те, что были более узловатыми и толстыми и покрыты серыми чешуйками.
Они остановились здесь незадолго до полудня, когда стало тепло, потому что от усталости не могли больше идти. На западном склоне хребта, куда они только что взобрались, росла пара чахлых, низкорослых можжевельников, предлагая им вполне сносное укрытие. Они выпили немного воды из фляжки, легли и сразу же уснули.
На земле под маленькими деревцами лежали беспорядочно нападавшие ветки покрупнее, и она собрала их тоже. Вырыв руками ямку возле вросшего в землю большого плоского камня, она сложила костерок и подожгла кремневым огнивом и кресалом, которые всегда носила на поясе. Сухие веточки шафрана и тоненькие прутики занялись сразу, расцвели розовым огнем, и запахло смолой. К этому времени все стемнело, светился только костер и звезды, усыпавшие потрясающе огромное небо.
Потрескивание веточек и шипение огня разбудили спящего. Он приподнялся, потер ладонью хмурое и грязное лицо, потом сразу встал на ноги, потянулся, расправляя затекшее тело, и подошел к костру.
— Я бы не стал… — начал он сонным голосом.
— Я знаю, — прервала она, — но не можем же мы провести здесь всю ночь без огня. Слишком быстро холодает. — И спустя мгновение добавила: — Если, конечно, у тебя нет в запасе какого-нибудь колдовства, чтобы согреть нас или спрятать этот костер.
Он сел к огню так близко, что уперся ступнями чуть ли не в самый костер, и обхватил руками колени.
— Брр, — произнес он. — Настоящий огонь согреет лучше всякого колдовского. Лучше наведу-ка я вокруг нас небольшую иллюзию, и тогда, если кто-то пройдет поблизости, то увидит лишь хворост да камни… Как ты думать — станут нас преследовать?
— Я боюсь этого, но не думаю, что такое возможно. Во-первых, никто, кроме Коссиль, не знал, что ты находишься там. Коссиль, да еще Манан — только они и знали. И оба теперь мертвы. Ведь она наверняка была в Палате, когда та обрушилась. Она дожидалась нас у люка. А остальные, кто уцелел, скорее всего считают, что я была в Палате или в Могилах и меня засыпало землетрясение. — Она тоже обхватила руками колени и поежилась. — Надеюсь, что остальные здания не рухнули. Было страшно смотреть, что творилось на холме, сколько там было пыли. Но думаю, что остальные храмы и дома не обвалились. Главное, чтобы уцелел Большой Дом, где спали девушки.
— Я думаю, что остальное уцелело. Лишь Могилы поглотили себя. Когда мы уходили оттуда, я, оглянувшись в последний раз, ясно видел золотую кровлю одного храма. Он все еще стоял. И еще я видел темные фигурки на склоне холма — это разбегались люди.
— Что они теперь скажут, о чем подумают… Бедняжка Пенте! Может быть, теперь именно она станет Верховной Жрицей Божественного Короля —
