Сергей Гавань - Изумрудный трон

…Он с громким лязгом приземлился прямо позади рефраманта, расплескав во все стороны волны мокрой земли и чёрного ила. Вражеский маг отпрянул в сторону, занося над головой полыхавший жезл — вода в реке рядом стремительным хлыстом щёлкнула Цеппеуша по голове, отчего у него помутнело в глазах. Полупрозрачно щупальце обхватило его за плечи, пытаясь раздавить доспехи, словно ореховую скорлупу. Зелёные лампочки над глазами лихорадочно замигали, словно пытаясь передать юноше какую-то информацию, но он не понял, какую.

«А, к демонам!», — разъярённо подумал Цеппеуш и, вцепившись металлической ладонью в щупальце, одним рывком оторвал его от себя и швырнул наземь. Вражеский маг вскрикнул, отшвырнул в сторону рефрактор, и, споткнувшись о незаметную кочку, с громким шлепком упал на спину. Цеппеуш сделал шаг, мгновенно оказавшись рядом с врагом. Он приставил к его лицу Алый Клык; свет жезла окрасил всё в кровавый цвет. Юноша посмотрел на рефраманта — молодой парень, едва ли старше его. Пот и вода заливало его лицо, тело трепетало, как лист на ветру. В глазах читался тот же страх, что и у девочки, которая рылась в груде мусора.

«Только он уже убийца. Сколькие погибли от его рефрактора? Сколько товарищей Кобара оказалось раздавлено водяными кулаками големов? Скольких из них не дождутся семьи? Скольким ещё я должен пронзить сердце, чтобы облегчить страдания? И почему я должен прощать такое?»

Он чувствовал, как к лицу прилила кровь, а под металлом доспехов заиграли желваки. Увиденное в порту взывало к отмщению, к немедленной расплате. Убийца не заслуживал пощады.

— Ты заслужил смерть, — он услышал собственный, искажённый механический голос, а потом уронил взгляд на рукоять рефрактора, залитую кровавым светом. Алый Клык, Скипетр Драконьих Пророков. Вместе с тем он вспомнил слова старого Штруда.

«Достоин ли я носить этот жезл? Что бы сделал Ссесуш, окажись он на моём месте?»

Сцепив зубы, Цеппеуш опустил жезл. Алое пламя потухло.

— Тебя будут судить, ублюдок, — сказал юноша, и, отвернувшись от мага, посмотрел вдаль. Чудесный доспех обострил его зрение, позволив разглядеть происходящее на пристани в деталях. Големы исчезли, распавшись после того, как рефрамант перестал использовать рефрактор. Кобар и ещё несколько человек сидели на земле или лежали, обессиленные после самоубийственной схватки с изменчивой стихией.

— Я… — сказал Цеппеуш, поворачиваясь обратно к врагу, как вдруг его оглушил истошный вопль. Юноша рефлекторно отскочил назад, глядя на мага, который завис над землёй, сжимая в одной руке рукоять обнажённого кинжала, а другой — обхватывая торчавшее из груди лезвие меча, которое принадлежало генералу Лейфу. Мужчина как ни в чём ни бывало стоял по колено в воде, держа нанизанного на клинок рефраманта так легко, словно тот был сделан из бумаги. Позади него застыла фигура солдата, облачённого во второй комплект Доспехов Бездны, который излучал изумрудный свет.

— Я же обещал Венберу, что не дам упасть с твоей головы и волосу, — сказал Лейф и небрежным движением стряхнул человека с меча. Мёртвый рефрамант шлёпнулся в воду, прямо под ноги Цеппеушу, который оцепенело посмотрел вниз. Прошло несколько мгновений, прежде чем юноша пришёл в себя.

— Мы должны были его судить, — негромко произнёс он.

— Должны были, если бы это ничтожество не втоптало в грязь милосердие, что ты только что проявил. Для него понятия справедливости и чести не стоят и ломаной тестурции, — генерал подошёл ближе, но даже так его лицо было едва различимо в вечернем полумраке. — Милосердия заслуживают только хорошие люди, Цеппеуш. Остальные, вроде ренеда Зульдена, заслуживают смерти. Именно поэтому мне пришлось подавить мятеж до того, как он разгорится всепоглощающим пламенем. Именно поэтому ренед Зульден погиб первым. Если мы хотим защитить наших людей, то должны бить первыми. Всегда.

Воцарилось молчание, разбавляемое лишь эхом криков, которые доносились из города. Небо охватывало зарево пожаров. Цеппеуш снял с головы шлем и взглянул на Лейфа своими глазами.

— Убивай врага прежде, чем он решит убить тебя. Сегодня я понял это.

— И никакой пощады, дивайн Цеппеуш. У наших врагов её нет, — генерал стал рядом. Его взгляд пробороздил горизонт, охваченный заревом пожаров. В глазах виднелись отблески огня. — Зульден погиб, потому что в противном случае погиб бы я, а вместе со мной — и мой полк, а вместе с полком — и вся Изра. Я не могу позволить себе роскошь милосердия.

Цеппеуш опустил голову и посмотрел на древко жезла, которое сжимал в металлической ладони. Каждое слово Лейфа имело смысл. Он был прав. И всё же…

Он запрокинул голову и посмотрел на небо, тёмное, испещрённое мириадами ледяных точек. Куда-то туда, исполнив свой Пророческий долг, ушли великие предки. Неужели все они разделяли точку зрения Абеля? Убей, чтобы не бить убитым. Не щади зломыслящих.

Он снова посмотрел на зарево пожаров. Да, это имело смысл.

За собой он услышал лязг металлических сочленений и плеск воды. Солдат в Доспехах Бездны подошёл к ним. Раздался механический голос:

— Нам пора возвращаться, генерал. Дивайн, позвольте мне….

Вздрогнув, Абель Лейф словно вынырнул из пучин раздумий обратно в реальный мир.

— Ты права, Каресто. Пора возвращаться. Дивайн, ваш доспех почти разрядился. Наденьте шлем, и моя хрупкая помощница доставит нас в город.

Цеппеуш с изумлением посмотрел на обладателя доспехов.

«Зачем он отдал свои доспехи помощнице?»

— Дивайн, скорее, — сказала девушка, подойдя к ним вплотную и обхватив обоих за талии. — Ваш доспех.

Юноша посмотрел на себя. Сеть линий и дуг, до этого светившаяся непрерывным изумрудным огнём, начала гаснуть. И даже сама поверхность металла словно потускнела, покрылась тёмной коркой. По сравнению с его доспехами, броня Каресто пылала ярким факелом, разгонявшим полумрак ночи. Это было странно, учитывая, что кристалл сциллитума, заключённый под полупрозрачным панцирем девушки, практически потух….

Кивнув, Цеппеуш позволил обхватить себя за талию. Необычная тишина на какой-то миг оглушила его. Он погрузился в подобие транса, не обращая внимания ни на крепкую хватку Каресто, ни на свист ветра, когда они разрезали ночной воздух, оставляя под собой речную гладь, и очнулся лишь тогда, когда в ноги ударила твердь пристани.

Подняв голову, он снова снял шлем, чтобы собственным глазами увидеть последствия битвы. В живых осталось не больше десятка человек. Почти все они, едва отличаясь от мёртвых, лежали на земле, не имея сил делать что-либо ещё. Девушка по имени Серая Ленточка плюхнулась прямо на мокрые камни пристани, отшвырнула в сторону расплавленный меч, и, обхватив колени обожжёнными руками, тихо зарыдала.