Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все

-Нет, – сказала я крестьянину честно. – Тут я вам не помогу.

-Я вам заплачу! – дядька трепетал уже от страха, вызванного собственной решительностью. – Сколько скажете! Тут дело такое, что отступать мне некуда и…

Сами понимаете, деньги сейчас меня заботили мало. Однако даже в таких обстоятельствах, я не могла прямо признаться, что у меня попросту не достанет сил на такое колдовство. Поэтому я принялась измышлять, по какой же причине отказать в помощи просителю, и некая мысль в мою голову пришла одновременно с сонным Констаном, появившимся на пороге кабинета.

-Видите ли, почтенный, – я решительно прервала дядьку, пылко доказывающего, что я просто обязана спасти его помидорный рай. – Погодное колдовство не сработает – да у меня и права нет его применять – ежели кто-то в Болотцах будет против дождя. Сами понимаете, если б меня просило все поселение, то это было бы совсем другое дело. Констан, милейший! Сбегай-ка за калитку и посмотри – не скосил ли кто сено где-нибудь поблизости?

Констан беспрекословно повиновался. Я заподозрила, что он все еще спит.

Как я уже говорила, с возвышенности, где стоял дом поместного чародея, открывался прекрасный вид на болотницкие огороды и поля. И не могло быть такого, чтобы никто на этих полях не воспользовался такой чудесной погодой в сенокосную пору по назначению.

Спустя минут десять, когда я уже дремала, пользуясь тем, что капюшон скрывает мое лицо, а крестьянин нервно молчит, ученик вернулся и сообщил, что какой-то бедолага подворачивает сено в поте лица своего, невзирая на вечернее время.

-Вот, видите? – довольно сказала я дядьке. – Никак нельзя вызывать дождь сегодня.

И, поручив Констану выпроводить этого одержимого любителя помидоров, я юркнула мимо декламирующего Теннонта к лестнице, больше всего опасаясь, что мне опять помешают увидеть пару-тройку кошмаров.

…Нет, недаром бабушка твердила, что нельзя ложиться спать на закате солнца. И беда была даже не в том, что в моих снах водили хороводы демоны, волкодлаки, упыри и призраки, только и ждущие, чтобы напомнить о своей роли в моей жизни. Если уж я смогла как-то справиться с ними наяву, то во сне вовсе их игнорировала. Но вот когда сочащийся ледяной ненавистью Теннонт вновь начал дергать меня за ногу, я проснулась с лютой головной болью, которая, как известно, является прямым следствием сна при заходящем солнце.

-Ваши визитеры вернулись! – уведомил он меня. – И снова на самом патетическом моменте! Я даже не знаю, смогу ли вновь подобрать столь точную интонацию для монолога Эрика…

-Так был же один! – вяло возмутилась я, пытаясь выпутаться из мантии, в которую я успела завернуться, как в кокон, не позволяющий даже приподняться.

-Разбирайтесь сами, откуда они лезут, словно тараканы! И если через полчаса они снова вернутся втроем – то… то…

…В гостиной горели масляные лампы, от количества которых рачительный Виктредис бы заплакал бы как ребенок. Да и то, что его дом превратился в модный салон, где собираются дамы – пусть даже и не дворянского сословия – его бы не обрадовало, так что я с сожалением представила, что же ждет беглого магистра, когда тот одумается и попытается вернуться. Я хорошо знала, что именно так зарождаются всяческие традиции, вроде заседаний дамских клубов или еженедельных собраний Лиги Почитательниц Декламации, участницы которых с большой неохотой меняют место сбора.

Давешний усатый дядька стоял рядом с таким же тощим субъектом, который с любопытством вертел головой по сторонам, явно удивляясь светскости обстановки.

-Пойдемте, – процедила я им, и устремилась в кабинет.

…-Вот! – торжествующе ткнул пальцем в своего спутника мой помидорный знакомец. – Он не против! Можно выколдовывать!

Я осмотрела новоприбывшего, большей частью сокрытого под огромной соломенной шляпой, и, уже предчувствуя беду, уточнила:

-Это еще почему?

-Потому как именно этот добрый человек нисколечко не возражает, чтобы пошел дождь! Это его сено там сохнет!

Добрый человек снял шляпу, и я убедилась в верности своих догадок – один глаз его был окружен зловещим лилово-фиолетовым ореолом.

-Да пусть оно сгниет ко всем бесам! – решительно, хоть и несколько пискляво выкрикнул он.

Итак, передо мной стояла вчерашняя случайная жертва мельника, чьи вилы до сих пор торчали в стене дома поместного чародея. Но если бы беда была только в этом…

-… Всю жизнь, – продолжил владелец сена, явно наслаждаясь моментом, когда он может высказать все, что думает. – Всю жизнь! Сенокосы, огороды, квашеная капуста и эти проклятущие коровы! Я ведь еще в осьмнадцать лет хотел сбежать отседова, чтоб записаться матросом, и повидать дальние края, но отец мой, не ной его косточка в сырой земле, поймал меня, и так выпорол, что я даже женился-таки на этой ведьме соседской, у которой одна мечта – чтоб корова ведро молока за раз давала. Уж сколько я ей не говорил, что лучше подамся на заработки, вернусь через год-другой с деньгами, опосля чего зажили бы мы припеваючи, а у ней один ответ – кто огород вспашет, кто сено скосит… Сосед вон вернулся с юга, живет теперь палец о палец не ударяя, а я должон помереть над этими грядками, что ли?!! Помню, пала одна наша коровенка, ужо мне радости было! Говорю ей: ну, поеду я – сена у тебя уж с запасом, на оставшихся хватит точно, так что год будешь безбедно жить. Деньжонок поднакопилось, батрака можно было нанять. Так нет же! Сено ж пропадет, а продать его нельзя, столько ж трудов туда вложено! Пришлось новую скотину рогатую покупать на те деньги… Сколько уж я думал – нешто боги моих молитв не услышат и не ниспошлют молнию в тот треклятый сеновал? Может, тогда она продаст своих коров и отпустит меня восвояси?.. Три пуда свечей в храме перевел, а не сбылось. Проклятие какое-то: гора навозу по весне – значит нужно огородов поболе, огородов поболе – кто ж столько репы-то сожрет? Сталбыть нужна еще одна корова проклятущая. Еще одна корова – навозу на следующую весну еще больше… Сгноите вы это сено, госпожа чародейка, всеми богами вас заклинаю!!! Может, хоть половину тварей рогатых сбудем! А иначе вообще мне пропадать придется. И так, видите, до чего довели меня эти сенокосы?!! Последняя капля, истинно вам говорю!.. – и он ткнул пальцем в свой внушительный синяк под глазом.

Воистину удивительное сочетание звезд на небе привело к столь неожиданному объединению любви к сельскому хозяйству и ненависти к нему же, во имя того, чтобы поставить меня в весьма затруднительное положение. Обожаемые помидоры и ненавистные коровы незримо присутствовали в кабинете Виктредиса, и было понятно, что прогнав крестьян ни с чем, я уничтожу самые заветные мечтания этих людей. А попробовать мне ничего не стоило. В случае неудачи я даже не успела бы как следует устыдиться.