Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике

— Нихаз его дери! — про себя прошептала Рыся. — Вот этого ещё и не хватало.

Медведь, казалось, споткнулся и тут же кувыркнулся вперёд. Стояна спряталась за мать, а когда в следующий раз выглянула, то на поляне было никакого зверя. Там стоял плотный бородатый человек, одетый в полушубок из медвежьей шкуры.

— Привиделось, что ли? — подумалось малышке.

Лада чуть попятилась назад, закрывая собой дочку.

Появившегося из чащи человека звали Миронег. Этот нелюдимый отщепенец из рядов тёмных друидов имел весьма дурную славу. Недаром его прозвище было Раздорник. Говорили, что пару месяцев назад крепко повздорил со старым Олегом, а потом того нашли в болоте… без головы… Вроде зверь какой-то отгрыз.

— А, Ладушка… А это твоё хадаганское отродье? — грубым голосом проревел Миронег.

Недобрый взгляд из-под косматых бровей буквально прошил Молчановых насквозь.

— Почему он так сказал? — тихо спросила Стояна.

Её так ещё никто и никогда не называл. Действительно, отчего «хадаганское отродье»?

Мать хмурилась, но молчала. Стояна тут же вспомнила, что она ни разу в жизни не обмолвилась об отце. Кто он? Откуда?

Лада судорожно сглотнула. Видно было, как заходили ходуном её скулы. А глаза сверкнули холодной хищной яростью.

— Ага, — продолжал скалиться друид. — Не дурна… Говорю, дочка у тебя не дурна. Даже не смотря на то, что отец её…

— Чего тебе надо, Миронег? — сухо спросила Рыся, пряча Стояну за спину.

Друид осёкся и тут же оскалился, демонстрируя грязно-жёлтые зубы. Точь-в-точь, как у того медведя.

— Куда путь держите? — спросил Миронег.

— К Томице… в Сухой дол.

Лада понимала, что от Раздорника просто так не избавиться. Она судорожно соображала, что же предпринять.

— Далековато, — закряхтел Миронег.

— Ничего, как-нибудь дойдём, — отвечала Рыся.

Зрачки в её кошачьих глазах на какое-то мгновение расширились, и в глазах отразился зеленоватый огонёк.

Раздорник облизал полные губы, и чуть придвинулся.

— А ты после того… Ну, понимаешь? Да? В общем, всё сама да сама?

— И что?

— Сторонятся нас с тобой… Не такие мы, как они.

— Все люди разные. Чего тут удивляться?

— Все, — согласно закивал друид. — Но мы-то с тобой… схожи…

— Это вряд ли.

Взгляд Миронега стал неприятным, колючим. Он снова нервно облизал губы и ещё чуть приблизился.

— Послушай, — примирительным тоном начала мать, — иди-ка своей дорогой. А мы своей…

— Зачем ты так? Знаешь же, что люба мне… Чего сторонишься?

Раздорник рванулся вперёд и сжал Ладу в крепких медвежьих объятьях. Та вскрикнула от неожиданности и попыталась вырваться.

— Не трогай! — пискнула Стояна и кинулась на друида.

— Уйди, хадаганская тварь! — прохрипел тот, пытаясь лягнуть девчонку.

Стояна ловко увернулась и снова кинулась с кулаками. Раздорнику пришлось освободить вторую руку. Замах и девчушка увидела, как к ней стремительно мчится громадная медвежья лапища.

— Не смей! — Лада закрыла глаза, и в тот же миг на Миронега набросился невидимый осиный рой.

Друид дико взревел и стал носиться по поляне, как угорелый. Рыся бухнулась на землю, при этом сильно ударяясь затылком.

— А-а-а! — вопил Миронег, что есть мочи.

Он нанёс хлёсткий удар наотмашь, в результате чего Стояна отлетела в сторону, будто мешок с соломой.

Лада ловко вскочила и бросилась на друида. Совершив невообразимо длинный прыжок, она впилась зубами в его сизый крупный нос. Раздался неприятный хруст разрывающихся хрящей.

— Ах, ты ж сука! — Миронег вновь нанёс хлёсткий удар и Рыся опять свалилась вниз. — Подстилка хадаганская! Да как ты… да ты…

Раздорник пытался вытереть кровь, но тщетно: та густым темным потоком вырывалась из рваной раны, некогда служившей ему носом.

— Не бей маму! — прошептала Стояне, медленно проваливаясь в беспамятство.

Миронег не смотря на рану, живо пришёл в себя, и набросился на Ладу, нанося ей могучие удары ногами. А потом завалился сверху и попытался разорвать платье.

Рыся отчаянно сопротивлялась. Несколько минут она с Раздорником, молча, каталась по траве…

Когда Стояне удалось придти в себя, то прежде она увидела распластавшуюся на земле фигуру матери. Смущало то, что она лежала в какой-то странной противоестественной позе… и смотрела на дочку остекленевшими глазами. Разорванная одежда обнажила нереально белую кожу, на которой виднелись жуткие кровоподтёки и черные пятна грязи.

— Мама, — позвала Стояна, пытаясь встать.

— О! Очнулась…

Откуда-то возникла довольная физиономия Миронега. Он вытер тыльной стороной ладони свои полные губы и оскалился. Обезображенное отсутствием носа лицо, делало друида похожим на измочаленное воронами чучело.

Раздорник выпрямился, демонстративно подвязывая штаны.

— Пойдёшь со мной! — безапелляционно заявил он Стояне.

— Мама! — снова позвала девчушка. Но Лада по-прежнему недвижимо лежала на траве…

Она не дышала.

— Ха! А хороша твоя мамка… сладкая… Недаром хадагацы её приметили.

Друид ухмыльнулся и повернулся спиной.

Разум Стояны мигом наполнился доселе неведомым чувством гнева. Оно заслонило собой все остальные чувства. И вот откуда-то изнутри наружу вырвалось нечто странное… и страшное… Воздух сотрясся от раската грома и в ту же секунду в голову Миронега врезался ослепительный разряд молнии. Тело друида буквально разорвало на части…

11

«Не может не вызывать беспокойство ситуация с гибберлингами… Во-первых, следует отметить, что их народ обладает достаточной силой, чтобы с ним можно было считаться. Канийцы наивно полагают их землячества на Ингосе, Фороксе, и Сиверии, и прочих местах, как некие временные поселения, а Новую Землю, просто… как самый северный форпост Лиги. Но отчего-то предоставляют его самому себе, не оказывая, ни помощи, ни поддержки… И думается, что Исахейм, в свою очередь, считает людей (а в том числе и нас, эльфов), как подобные же форпосты, но на южных и западных границах с Империей… А отсюда и вполне закономерны те требования гибберлингов о «незамедлительной помощи» (если её так можно назвать), которые вам, господин Пьер, передали в Новограде послы Сивые. И о чём вы с удивлением сообщали нам.

Не остался без внимания и тот факт (и мы упорно не хотим замечать его), что гибберлинги почти повсеместно отрицают нашу религию Света. А отсюда и «во-вторых»! То есть: ни эльфы, ни канийцы, не пытаются завоевать даже обычную симпатию гибберлингского населения… Это видно даже в том, как наша Церковь смотрит на них, считая религию гибберлингов варварскими суевериями. И при этом, требуя отстаивать собственные интересы на Святой Земле… в особенности это касается ситуации с Храмом Тенсеса.