Анна Китаева - Перстень без камня

— Если бы я и Ун Бхе, каждый по отдельности, не просили короля дор Тарсинга отдать перстень, — холодно произнесла дор Зеельмайн, — вору не представился бы случай украсть артефакт. А если бы магическое поле архипелага было отключено вовремя, я так понимаю, никакое воздействие не разбудило бы бога.

— Да, — проворчал Мбо и взял Кристеану за руку. — Это мы столкнули камень, который обрушил лавину. Теперь мы будем драться.

Капитан Крандж громко всхлипнул и смущенно выругался.

— Больше всех виновен здесь я, — буркнул он, глядя себе под ноги. — Могу с вами пойти, судари. Правда, проку от меня на суше, как от кальмара жемчуга… Но пойду!

Гайс Геберт украдкой нацарапал что-то в своей тетради. Орвель дор Тарсинг откашлялся.

— Похоже, судари, чуть ли не каждый из нас поучаствовал в том, чтобы все сложилось именно так, — заметил король. — Я в том числе. Однако не вижу смысла доискиваться, чья вина виноватее. Давайте рассуждать практически.

Кто-то громко поскребся в люк, и все вздрогнули.

И снова Йемителми и Эссель отреагировали одновременно.

— Поверьте мне, мастер! — долетел до слуха присутствующих взволнованный детский голос.

Первым из люка выбрался мальчишка. За ним последовал нескладный парень, прижимающий к груди какой-то сверток. Уши его в лучах заходящего солнца горели ярко-вишневым.

— Разворачивай! — велел ему мальчишка. Похоже было, в этой парочке он главный.

Парень послушно размотал тряпку. В руках у него оказалась металлическая пластина с высеченным текстом.

— Вот! — звонко сказал Мабен и обвел всех торжествующим взглядом. — Это было спрятано в тайнике. А мы нашли! Ну, прочтите уже кто-нибудь, а? Я не умею.

Йемителми взял пластину из рук парня, который при этом почему-то съежился, словно ждал, что его схватят за шиворот.

— Когда Змей развернет свои кольца, — прочел южанин.

Кто-то громко ахнул.

— Когда Старик сбросит Корону. Когда Спящие проснутся…

Йемителми сбился с дыхания.

— Читайте дальше, юноша, — невозмутимо посоветовал Бван Атен.

— Тогда только неверие спасет мир, — громко дочитал Йемителми.

— Что? — переспросила дор Зеельмайн.

— Неверие спасет мир, — повторил южанин.

Руде Хунд, который молчал с самого момента появления Бван Атена, хищно ухмыльнулся.

— Неверие — это по нашей части, — сказал он. — Ибо веруем в Бога Нет!

И подчеркнуто сложил пальцы в колечко ничтожества.

Пока настоятель беседовал с магами, пустоверы развели костры, довершив урон, нанесенный парку толпой горожан и отдыхающих, беглыми растениями из бывшей оранжереи и штурмом цитадели. Зато монахи основательно наелись каши и успели отдохнуть.

— Крепко ли ваше неверие, братия? — зычно вопросил Руде Хунд, и получил ответ утвердительный и очень громкий.

Северянин удовлетворенно кивнул.

— Тогда вперед! Именем Бога Нет и ради ничтожества его! Свято место пусто!

— Пусто! — взревели полсотни глоток.

Невидимое за Островом магов солнце нырнуло за горизонт. Быстро темнело. Отказавшись от чьей-либо помощи, пустоверы соорудили факелы и выступили в дорогу.

С обжитой верхней площадки башни Орвель дор Тарсинг наблюдал за продвижением отряда. Издалека казалось, что вверх по склону горы упорно ползет маленькая огненная змейка — ползет туда, где резвятся алые лавовые питоны, чтобы присоединиться к сородичам.

Руде Хунд шагал с камня на камень, перепрыгивал свежие трещины и ручейки осыпей, карабкался на валуны, выбирал обходной путь, если препятствие было серьезным, и ни о чем не думал. Это было правильно. Пустоверу приличествует пустота в мыслях. Великое всеобъемлющее ничто. Нет ничего — и ничего не будет.

Короткий разговор с Бенгой и Бван Атеном многое расставил на свои места. Северянин понял, почему пустоверское отрицание не подействовало на того же Дрейка. Он не был врагом. Монахи успешно отрицали враждебную магию, направленную на причинение им вреда. И не только магию, как показало путешествие по воде. Но противостоять магии, на них не направленной, пустоверы не могли. Как сказал Бван Атен: «Еще не хватало, чтобы вы всю природу отрицали! Отрицалка не выросла!» «И хорошо, что не выросла», — негромко заметил Бенга. Руде Хунд оставил свое мнение на этот счет при себе.

Теперь задачей монахов было обратить на себя внимание бога — и встретить его дружным неверием. Судьба мира зависела от кучки упрямых людей, лезущих в пасть вулкану.

Шаг за шагом пустоверы поднимались на гору. Идти становилось все труднее. Наконец дорогу монахам преградило широкое полотнище разлившейся лавы. Середина потока покрылась хрупкой черной коркой, но по краям струились огненные ручьи. Дальше пути не было.

Настоятель недобро усмехнулся, произнес давно заготовленную фразу и ступил на поверхность пылающей реки. Лава зашипела, остывая под его босой ногой.

— Бога Нет? — обернулся Хунд к монахам.

— Нет! — истово заорали пустоверы. — Пусто!

Следом за настоятелем монахи двинулись вверх по широкому языку расплавленной лавы. Они отбросили факелы, здесь было довольно света. Алые узоры играли на багровой поверхности, складываясь в знаки неведомого письма. Пустоверы шагали по кипящему каменному вареву, как по ковру — только под ноги все же старались не смотреть.

По обе стороны от них вздымались и рушились миражи — чем ближе к жерлу вулкана, тем страшнее. В мгновение ока вырастали до небес черные злые пики и беззвучно рассыпались на куски. Полыхали погибельные костры. Ходили ходуном серые базальтовые стены, покрывались сетью трещин, крошились как глина и обращались в пыль. Ветры небытия подхватывали и уносили прочь лоскутья ложного мира, остервенело вцеплялись в края реальности и рвали ее в бахрому.

Там, где быть и небыть мешались кошмарным вихрем, корчились в агонии несуществующие существа. Замеченные хоть краем глаза, они обретали жуткую плоть, тянулись куснуть, сожрать, изувечить в попытке стать реальными за счет чужой боли. Безмолвный их вой сотрясал душу.

— Нет! Не верю! — рычал Руде Хунд, и тени гасли.

— Нет! — вторили ему монахи. — Истинно нет! Свято место пусто!

Развеивая мороки на пути, они взошли на верхушку горы, и пламя объяло их. Здесь горел самый воздух, невозможный ко вдоху. Лишь плотный кокон отрицания вокруг пустоверов не позволял им сгореть заживо в одно мгновение.

Ожившие потоки лавы — случайные дети вулкана — сплетали в объятиях чудовищные тела, и нельзя было понять, спариваются они или сражаются. Огненные змеи не заметили чужаков, однако немыслимо было пройти между ними. Пламя обвивало пламя, и всей мощи доступного монахам неверия не хватило бы одолеть этот участок пути.