Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

Как и ожидалось, в деревенской таверне их встретили с распростертыми объятиями. Господину странствующему рыцарю с сестрицей (сестрицей! да сплошь в обносках! ну, кто бы поверил в такое, если б не проклятые драконьи чары?) тут же предоставили лучшие комнаты, лучший харч и лучшие одежды, какие нашлись в небогатом хозяйстве деревенского старосты. Безо всяких вопросов и подозрений преподнесли прекрасному рыцарю, по его ласковой просьбе, добрый охотничий лук с колчаном острых стрел. Все, разумеется, в бессрочную ссуду. Джаредина ворчала и хмурилась, влезая в слишком тесные для нее наряды Старостиной жены, а Дженсен знай посмеивался, потягивая местное кисленькое винцо:

— Ничего, милая, ничего. Если все пойдет, как задумано, мы им жизни спасем, и это самое малое, чем они могут нам отплатить.

Джаредина же про себя все равно решила, что, коли все сбудется и останется жива, вернется потом в эту деревню и отработает старосте и хозяину таверны все до последнего грошика.

Чтобы не привлекать к себе лишних взглядов, днем они ехали по низу, и только на ночь Дженсен оборачивался драконом и нес ее на спине быстрей летящей стрелы. И так ей в те минуты хотелось, чтоб никогда не кончалась ночь, никогда не занимался рассвет. Но бессердечное солнце в конце концов все равно всходило над горизонтом, озаряя горящие и дымящиеся поля.

Драконий старейшина говорил правду. Эти поджоги были учинены не людьми — так и Дженсен сказал, едва их увидев и принюхавшись к густому вонючему дыму. Дракон летал здесь, выжигая своим огненосным дыханием все, что встречалось ему на пути, не щадя ни тварь лесную, ни человечью жизнь. Чем ближе они подлетали к Клеменсу, тем больше становилось следов разрушения — видать, поначалу дракон баловался только, примерялся, но чем дальше, тем больше начинал изуверствовать. Дженсен злобно рычал, проносясь над обугленными долинами — даже в дни своих бесчинств он не позволял себе заходить столь далеко. Джаредина же глядела на все в молчаливом ужасе, благодаря богов, что родной Холлхалл был в другой стороне, далеко от границ с Вирьеррой. Впрочем, в прошлый раз война добралась и туда. Так что если не остановить ее сейчас, все Семь Долин обернутся свалкой обугленных головешек.

— Опоздали, — прошептала она, ничего более не в силах выдавить из себя. Ее дракон лишь свирепо пустил ноздрями дым и помчался быстрее, даром что солнце уже поднялось и вовсю осветило небо. Обоим было ясно, что таиться теперь нечего: в этих краях никого уже не напугаешь драконом.

Однако когда подлетели они к Клеменсу, ясно стало, что ошиблись. Может, и не было уже в людях изумления при виде дракона, режущего крыльями хмурое небо, но еще было довольно страху. На подлете к деревне Златоводке Джаредина увидела, как люди разбегаются, схватив детей и кто какие успел пожитки, спотыкаются, падают, и упавших никто не силится поднять, никто не возвращается за ними. Столько ужаса было в этом паническом бегстве и столько чужого горя стояло за ним, что Джаредина так и застонала сквозь зубы, не чуя, как стискивает в кулаках гриву зверя, который нес ее над враз опустевшей деревней.

— Жалко тебе их? — тихо спросил ее Дженсен.

Она ничего не сказала, но он вроде бы и не ждал ответа.

Земли кругом столицы лежали нетронутыми — тень страха довлела над ними, но страх этот покамест не оправдал себя. Стены Клеменса показались вдали, такие же белые и статные, как когда Джаредина проезжала их, отправляясь в свое путешествие. Стало быть, все же не до конца опоздали. Дженсен вдруг вскинул голову, выгнул шею, задирая морду вверх, с силой втянул воздух раздувшимися ноздрями.

— Она здесь, — пробормотал. — Здесь! Близко совсем…

И, повернувшись так круто, что Джаредина едва на нем удержалась, понесся вдоль реки, прочь от столицы.

Сердце у Джаредины забилось чаще, и она сняла с плеча лук, поправила колчан, проверяя, легко ли выходит из него стрела. Стрелы обычные были, с железными наконечниками. Но иных и не требовалось. Дженсен сразу сказал, что вражеского дракона берет на себя, а ей, Джаредине, предстояло управляться с наездником. Она про себя решила, что не станет его убивать, только постарается помешать править. Да и, по правде, слабо верила, что сможет попасть в цель, стремительно пронзающую небо, да к тому же еще и сама сидя на вертком и быстром звере.

А все равно, не сидеть же сложа руки? Не попробовать не могла.

Ей казалось, они долго летели, а может, прошла всего только одна минуточка. Но вот потянуло дымом, тухлой гарью, вонью жженой плоти. Где-то под ними было совсем свежее пожарище, еще полыхавшее, и в нем продолжало гибнуть все живое. А над чудовищным этим кострищем кругами, словно ворон над умирающим, парил дракон. Верней, не дракон — драконица, вспомнилось Джаредине; хотя с виду было не отличить. Ее тело было таким же большим и сильным, как и у Дженсена, а может, даже и покрупнее — видать, она была старше. Чешуя отливала холодной бронзой, ярко-алая грива яростно реяла кругом оскаленной морды. Пламя пожарища внизу кидало кровавые отблески на ее чешую, солнечный свет путался в иглах гривы, наполняя облик драконицы страшной, жестокой красой.

И она тоже была не одна. С ней был ее наездник.

— Даниэлланейла! — крикнул вдруг Дженсен, и в крике его было столько горечи, изумления и тоски, что Джаредина вздрогнула, остро ощутив, как рвется возникшая между ними связь, словно он вдруг отпустил Джарединин разум и устремился к той, другой.

Похоже, он ее знал…

Драконица обернулась на крик. С ее оскаленных зубов капала пена, золотые глаза полыхали такой звериной яростью, что Джаредина отшатнулась, на миг ощутив весь тот ужас, который и положено смертному человечку, столкнувшемуся с неистовством охотящегося дракона. Но страх разом прошел, уступив место глубокой, застывшей скорби. Джаредина не сразу поняла, от чего это чувство, а потом осознала, что Дженсен вернулся к ней разумом. Он скорбел, и она скорбела вместе с ним.

— Боги драконьи, — прохрипел он, подаваясь назад и растерянно взбивая крыльями задымленный воздух. — Даниэлланейла… как же так…

Джаредина впилась ему в гриву у самых корней, обдирая ногти о чешую.

— Опомнись! Она убивает! Ты обещал!

Он содрогнулся так, словно она золотым мечом отрубила ему крыло. Горестно заревел, взмывая ввысь, над драконицей, которая сжалась пружиной и оскалилась на него снизу вверх, но пока что не нападала. От нее исходило столько злобы и тьмы, сколько Джаредина не чуяла даже на Ржавом Острове, среди целого полчища обозленных тварей. Но эта тьма не вызывала в ней ненависти… только ужас и жалость.

— Ты не понимаешь, — простонал Дженсен, и, если бы драконы могли плакать, Джаредина подумала бы, что он всхлипнул. — Этот человек на ней… она не нашла своего наездника… она не часть его… она его рабыня!