Катарина Керр - Чары дракона

– Я выложил путь, чтобы направить Невина прямо в усадьбу Старца. Если мы попадём туда первыми, то так даже лучше.

– Да, правда, – подтвердил Дарго. – Если Старец мёртв или ослаблен… Пещера – хорошее место для засады, но только если ты не делишь её со злобным медведем.

Значит, это предательство. Волна ярости разрушила сосредоточенность Старца и выбросила его из тела Барумы. После того как он перевёл сознание в своё собственное тело, то заревел, как медведь, которым его назвал Дарго, и впился ногтями в деревянные подлокотники. Итак. Они думают, что будут таиться рядом, как шакалы на охоте, и подберут то, что оставят им львы, не так ли? Они очень удивятся, когда почувствуют выпущенную против них силу Когтистых. Старец решил, что вначале уничтожит их. В конце концов, это более лёгкая работа, и её он может выполнить через ритуал.

Этой ночью он долго сидел и размышлял, в то время как комната медленно темнела, пока масляные лампы догорали и угасали звезды над головой. Наконец, за несколько часов до рассвета, когда прилив Стихии Земли мощно тёк в астрале, Старец позвонил в гонг. Раб принёс ему лампу. Хозяин встал со стула при помощи мальчика и медленно отправился в ритуальную комнату, но отослал мальчика прочь до того, как открыл потайную дверцу в чёрную яму помещения. Когда Старец вошёл, то волна запаха, состоящего из застоявшегося фимиама и давно высохшей крови, окутала его приятным знакомым ароматом.

Как только он поставил лампу на алтарь, то понял: что-то не так. Он и его ученики столько раз занимались магией в этой комнате на протяжении многих лет, и здесь умерло столько людей, не говоря уже о животных, что обычно она вела свою собственную, скрытую и злую жизнь. Любой человек, чувствительный к таким вещам, зайдя сюда, ощутил бы, как самый воздух здесь дрожит в надежде, что вошедший прольёт кровь и выпустит силу. В некотором смысле, работа Старца превратила комнату в некий талисман, вибрирующий и излучающий злобные страсти и желания. Тем не менее, этой ночью Старец почувствовал, что комната умерла. Она казалась такой безжизненной и истощённой, как и любой другой разрушенный талисман – разбитый кристалл или расплавленный бронзовый диск. Теперь это была просто чёрная комната со странными знаками на стенах, грязная и задымлённая, воняющая кислыми духами и воспоминаниями о смерти – и ничего больше.

– Невин! – рявкнул он. – Это Невин!

Ни у одного Главного Ястреба нет ни сил, ни знаний, чтобы заклясть и очистить ритуальную комнату. Старец совершенно не представлял себе, как Невин мог совершить подобное, и у Мастера Зла были все основания для недоумений, потому что подобная работа невозможна для любого человека или эльфа, даже обладай они силой и знаниями Невина. Старец долго ходил взад и вперёд и ругался самыми гнусными словами, используемыми на рыночных площадях и в трущобах, пока, наконец, дрожа и запыхавшись, не встал перед алтарём и не уставился на шпалеру с перевёрнутой пентаграммой на стене. При мерцающем свете лампы звезда, казалось, набухла и замерцала. Внезапно Старец испугался. Он почувствовал, как вокруг него собирается некая сила, которую он никогда не будил. В центре злой звезды заблестела точка света, она превратилась в тонкий мерцающий туман, и пока Старец, как зачарованный, с ужасом следил за происходящим, в тумане появились образы.

Они были в некотором роде человеческими, но не земного типа, как люди или эльфы или кто-то ещё из Других миров, вроде чистых духов; скорее, то были присутствия, которые имели форму и образ, но никакого истинного тела. Поскольку Старец являлся мастером магии в искажённом смысле, то понял, что видит только отражения или, возможно, проекции этих сущностей с какой-то плоскости, так далеко удалённой от астральной, как астральная удалена от нас, и что пытаться общаться с ними напрямую будет только потерей силы. Вначале он предположил, что они должны быть сущностями большого зла, поскольку появились на почве, приготовленной для работы зла, но затем вспомнил, что его ритуальная комната мертва и пуста, и шпалера с перевёрнутой звездой – это только пустой знак. Внезапно его охватил страх.

В этот момент прозвучали три сильных удара, они прокатились по комнате и от них задрожали стены. Алтарь, на который опирался Старец, треснул по всей длине с шумом, подобным удару огромного гонга, и каменная пыль взлетела вверх, в дрожащий воздух. Кричащего Старца бросило вперёд, но его присутствие духа и истинная сила концентрации оказались такими, что, падая, он схватил лампу и задул огонь, иначе комната бы тотчас загорелась, и он сгорел бы вместе с ней. Посреди грохота, раскатов грома и ударов Старец услышал голос, одно слово, которое само по себе являлось раскатом грома:

– Нечисть!

Лёжа в темноте, Старец снова закричал, перекатываясь из стороны в сторону и пытаясь подняться. Он оказался пойманным в капкан, подобно черепахе, опрокинутой на спину. Он чувствовал, как бьётся его древнее сердце, как кровь пульсирует на шее и висках, и на мгновение подумал, что смерть разрывает его изнутри подобно тому, как разрывается плод, выпуская семена. Затем дверь, которую он так и не закрыл как следует, распахнулась и в комнату ворвались рабы. Свет горел в лампах, он слышал голос Пачелы, отдающей приказы, когда крепкие руки схватили его и подняли на колени.

– Землетрясение, – прошептал он. – Наверное, было землетрясение.

– Да, хозяин… – Судя по голосу, Пачела была в панике. – Мы все его почувствовали. Вы не ослепли?

Он тогда понял, что она думает, будто его хватил удар.

– Нет. Нет. Это пройдёт.

При помощи рабов он встал на ноги и понял с ужасом, что вокруг него собралось полдома, и они все увидели запретную комнату. Им всем придётся умереть… Но если не будет Пачелы, которая о нем заботится, что он будет делать? Старец также понял, что хотя рабы и испугались того, что приняли за естественный катаклизм, ни один из них не демонстрировал и малейшего следа той паники и ужаса, которые обычно зловещая комната пробуждала в жертвах. Все ещё хватая ртом воздух и не совсем придя в себя, он поправил тунику и сбросил поддерживающие руки слуг. Хотя его качало, ему удалось остаться на ногах. Однако когда Старец огляделся вокруг, то снова чуть не потерял сознание. Алтарь развалился на куски, исчезла и шпалера с пентаграммой – она была не просто разорвана или сорвана со стены, она именно исчезла. Только прямоугольник сожжённой краски, уже остывшей, отмечал место, где она висела прежде.

И с холодной уверенностью Старец понял, что он уже проиграл войну. Все, что ему осталось – это заставить врагов дорого заплатить за их победу.