Ник Перумов - Алиедора

…Доньята поднялась и спокойно, даже неторопливо прошла мимо ближайшего рыцаря, стоявшего к ней спиной. Его голову закрывал железный горшок с узкой прорезью, шею защищали спуски кольчужного капюшона, и потому Алиедора с невероятной, недоступной обычному человеку точностью послала рыцарю между тесно сплетённых колец небольшую чёрную иглу из короткой духовой трубки. На тупом конце иглы пламенела багровая капля, невесть как удерживавшаяся там.

Рыцарю показалось — в шею ему впился докучный комар. Рука «чашника» дёрнулась — и в тот же миг безвольно повисла. Ноги его подогнулись, и он умер, даже не успев рухнуть в мягкие мхи.

— Оттор! — крикнул кто-то из его спутников.

Алиедора улыбнулась. И продолжила идти. Просто идти, прямо на поднимающего огромный двуручный меч рыцаря. В узкой прорези шлема доньята чётко видела его глаза — расширившиеся сперва от изумления, а потом от ужаса. Громадный и тяжёлый клинок «чашника» всё ещё поднимался, а Гончая уже выбросила на всю длину руки свой собственный меч, плашмя вошедший точно в смотровую щель.

Алиедора чётким, отточенным движением выдернула окровавленный клинок и позволила себе один очень-очень долгий миг смотреть на бессильно падающее тело.

Это было сладко. Она всем существом чувствовала сжигающий ужас тонущей в посмертии души, души, отправляющейся на ту самую дорогу к Белому Дракону. «Кор Дарбе был прав, — мельком подумала она. — Ты многому научил меня, варвар, сам того не желая».

Третий и четвёртый рыцари кинулись на неё разом, и для облачённых в тяжёлый доспех людей они двигались очень даже резво. Но, разумеется, угнаться за лёгкой, словно пушинка, Гончей они не могли. Алиедора даже не пыталась состязаться в фехтовании — уклонялась, уворачивалась и била сама. Причём даже не собственным мечом.

…Первый из нападавших получил прямо в глаз отравленную стрелку, второму Алиедора швырнула в боковину шлема стеклянную горошину, разбившуюся и полыхнувшую тугим клубком чёрно-рыжего пламени. Жидкий огонь потёк под нагрудник и оплечья рыцаря, человек истошно завизжал, в последних судорогах пытаясь сорвать с себя латы; его агония длилась совсем недолго, горящий труп замер, а из всех сочленений доспеха вырвались языки пламени.

Как же сладко, всемогущие Звери, как сладко!

Спокойствия словно и не бывало. Алиедора плыла по волнам яростного, яркого наслаждения, совершенно ни с чем не сравнимого. Не в детской игре, не на турнирном ристалище, когда в руках у тебя деревянный меч, — она побеждала по-настоящему, в настоящей жизни. Она платила за всё. За розги в руках Байгли, за похотливые лапы в «Побитой собаке», за унижения в королевской столице, за голод и холод той зимы, за бегство, за трёхглазого Метхли, за варваров, за чёрный куб, за Гниль — за всё.

Какой-то храбрый служка выпалил в неё из самострела. Он ещё только нажимал на спуск, а рука Алиедоры уже взметнулась, миг спустя с небрежной ловкостью взяв из воздуха стальную стрелу возле самого лица. Парнишка — а он был ещё очень и очень молод, сгодился бы Алиедоре в младшие братья — не успел ни бросить оружие, ни даже крикнуть. Алиедора на повороте косо рубанула остриём меча пониже уха и равнодушно повернулась спиной к фонтанирующему кровью из перебитой артерии телу.

Никогда не жёг её такой восторг, такое упоение. Чувствовать, как исчезают, словно мошки в огне, чужие жизни, жизни, гаснущие по её воле. Она побеждала, потому что она была лучше. Быстрее, сноровистее, сильнее. Она, девушка, спокойно убивала хорошо вооружённых, закованных в тяжёлую броню мужчин. Тех самых, что презирали её и ей подобных. Такие же, как эти, вытолкали её из родного дома, выдали замуж против её воли, пытались надругаться, чуть не уморили голодом и холодом.

Да, она, Алиедора, теперь совсем другая. Пусть Аттара думает, что получила всего лишь очередную Гончую, пусть даже и талантливее других. О нет, конечно же, нет! Она пойдёт далеко, очень далеко.

Мысли эти текли, против всех ожиданий, размеренно и спокойно, словно и не играл в руке Алиедоры окровавленный клинок, точно и не выхватывала рука из поясных гнёзд одну скляницу за другой, оставляя за собой пламя, пятна разъедающей всё и вся кислоты или облака удушливого дыма. Вдохнув его всего лишь раз, человек падал замертво.

За спиной Алиедоры оставались мёртвые тела, чьи души уже унесены жёстким — хоть и весенним — ветром.

Весна — пора великого обновления. Старое уходит, это закон жизни, и она, Алиедора, всего лишь помогает свершиться всеобщему и обязательному.

Она шла, как ей казалось — спокойно и неторопливо. Нельзя сказать, что «руки сами делали дело», пока ещё приходилось думать, действовать осознанно; но Алиедора знала, что это ненадолго. Скоро тело обретёт способность сражаться само по себе. Его хозяйке есть о чём подумать, кроме мечемашества.

…Она замерла как-то сразу, внезапно, ощутив рядом с собой лишь пустоту и холод. Нигде поблизости не осталось никого живого. Даже раненых. Клинок и эликсиры Некрополиса разили сразу и насмерть. Повторных ударов не требовалось.

Лагерь опустел. Алиедора аккуратно протёрла лезвие пучком мха, брезгливо его отбросила. Дело сделано. И, всевеликие Звери, как же ей хорошо! Как покойно и уютно! Она доказала, что может, что способна. Теперь осталось лишь взять то, за чем её отправили, — и больше здесь делать нечего. Не стоит разочаровывать Мастера Латариуса. Он, в конце концов, немало ей помогал. Быть может, она оставит его в живых и даже сделает своим советником — когда вместо Мастеров Смерти, вместо их Гильдии Некрополисом будет править истинная королева.

Почему и отчего рыцари ордена Чаши не поленились притащиться — себе на погибель — в этакую глушь, Алиедора обнаружила достаточно быстро. Чёрная дыра среди хаотично наваленных каменных глыб. Рядом — кучи свежевыкопанной земли. Как учили, доньята сорвала пару растущих рядом травинок, растёрла между пальцами, поднесла к лицу — так и есть, это подземелье не простое. Корни растений тянут из земли не только воду, они вбирают и незримую сущность самого места, где растут; опытный человек всегда сможет отличить «запах магии».

Но лезть туда, внутрь, она пока погодит. Сейчас она запоздало пожалела, что не оставила в живых никого из «чашников», — но будущая владычица Некрополиса не должна унижать себя какими-то допросами и зависеть от вырванных у врага признаний. К тому же они могут лгать — даже и под пыткой. Они могут оказаться крепки духом и предпочтут умереть, нежели выдать тайну. Так что Алиедора просто ускорила неизбежное и сэкономила себе немало времени, которое иначе растратила бы впустую на бесполезные дознавания.