Майкл Салливан - Похищение мечей

Ариста зевнула, по телу ее пробежала зябкая дрожь. Бернис без промедления подскочила к ней, набросила ей на плечи плащ и застегнула его. Саули потребовалось больше времени, чтобы выбраться из кареты. Он осторожно выставил свои тощие ноги и осторожно выпрямился, будто проверяя, выдержат ли они его вес.

— Рад приветствовать вас, ваше преосвященство, — произнес подошедший к ним мальчик-слуга. — Надеюсь, путешествие прошло приятно. От имени архиепископа имею честь сообщить, что они ожидают принцессу в своих личных покоях.

— Как, прямо сейчас? — ошеломленно воскликнула Ариста и повернулась к епископу Сальдуру. — Но я же не могу встречаться с ним, не приведя себя в порядок после того, как целые сутки провела в карете. Я ужасно выгляжу, пахну, как поросенок, и я страшно устала.

— Вы выглядите прелестной, как и всегда, моя госпожа, — проворковала Бернис, поглаживая ее по волосам. Эта ее привычка особенно раздражала Аристу. — Я уверена, для такого одухотворенного верой человека, как архиепископ, важнее ваша душа, а не то, как вы выглядите и во что одеты.

Ариста насмешливо посмотрела на Бернис, потом страдальчески закатила глаза, давая таким образом выход своему возмущению. Их окружили послушники в монашеских сутанах. Одни из них распрягли и напоили лошадей, другие принялись разгружать кареты и повозки.

— Прошу вас проследовать за мной, ваше преосвященство, — сказал мальчик и повел их в башню.

Они вошли в большую ротонду со сверкающими мраморными полами и колоннами, отделявшими ее центр от прохода, идущего вдоль стены. Их шаги громким эхом отдавались в гулком помещении с высоким потолком. Ариста услышала тихое пение, доносившееся как будто издалека. Возможно, шла репетиция хора. Полированные стены отражали мерцающий свет, но самих ламп нигде не было видно.

— А нельзя ли мне встретиться с архиепископом чуть позже, например, утром? — потерянно спросила Ариста.

— Нет, ни в коем случае, — сказал Сальдур. — Это дело не терпит отлагательств.

Ариста недовольно сдвинула брови к переносице и задумалась. Она относилась к встрече с архиепископом как к чему-то, не имеющему особенного значения, но теперь в ее душе зародились сомнения. Пытаясь узурпировать трон Меленгара, лорд-канцлер Перси Брага отдал ее под суд по обвинению в убийстве отца. Она не могла присутствовать на процессе, но позже до нее дошли слухи об отягчающих показаниях, которые давал в числе других свидетелей обвинения и ее любимый Саули. Если верить тому, что о нем рассказывали, Саули обвинил ее не только в убийстве короля, но и в колдовстве.

Ариста никогда не обсуждала с епископом этого эпизода обвинения, как и не требовала никаких объяснений от Хилфреда. Она предпочитала во всем винить одного Перси Брагу. Это он всех обманул, тогда как Хилфред и Саули делали лишь то, что, по их мнению, послужило бы на благо королевства. И все же ей иногда приходила в голову мысль, что она обманывает саму себя.

Согласно церковным канонам, колдовство и любая магия являются преступлениями против веры. «Если Саули действительно считал меня виновной, не означает ли это, что он мог словом и делом участвовать в заговоре против меня?» — подумала Ариста. Ей не хотелось верить, что епископ, который был почти членом ее семьи и всегда казался таким добрым и благодушным, мог поступить подобным образом. С другой стороны, Брага был ее дядей, но это не помешало ему после двадцати лет безупречной службы убить ее отца и предпринять попытку отправить ее саму и Алрика на тот свет. Его жажда власти оказалась сильнее верности долгу.

Ариста остро чувствовала присутствие Хилфреда, который поднимался по лестнице позади нее. Обычно оно успокаивало ее, но сейчас казалось угрожающим. Ариста вдруг вспомнила, что он никогда на нее не смотрит. Возможно, в этом нет ничего предосудительного, и дело не в чувстве вины или неприязни. Просто он старается держаться от нее на приличествующем расстоянии.

Она слышала о крестьянах, которые нередко давали своим молочным коровам имена Бесси или Гертруда, но те же хозяева никогда не выделяли поименно коров, предназначенных на убой. В голове у Аристы царил хаос. Что, если ее собираются снова запереть в какой-нибудь башне? Что, если ее казнят, как церковь казнила Гленморгана Третьего? Что сделает Алрик, если узнает об этом? Объявит ли он церкви войну? Если он это сделает, остальные королевства отвернутся от него. У него не будет иного выбора, кроме как принять вердикт церкви.

Они подошли к какой-то двери, и епископ отправил Бернис готовить покои принцессы. Хилфреду он велел подождать снаружи, а сам тем временем провел Аристу в помещение и затворил за ней дверь.

Комната оказалась на удивление маленькой — это был уютный кабинет с заваленными вещами столом и несколькими стульями и креслами. Свет канделябров выхватывал из полумрака старые толстые книги, листы пергамента, печати, карты и различные церковные облачения. В комнате было всего двое мужчин.

За столом сидел архиепископ, морщинистый седовласый старик, одетый в пурпурную сутану с шитым золотом оплечьем и длинной орарью, обвивавшей его шею, словно шарф. Его узкое бледное лицо казалось еще длиннее из-за неопрятной бороды, настолько длинной, что сейчас, когда он сидел, она достигала пола. Кустистые брови придавали его лицу чудаковатое выражение. Он сидел, сгорбившись, на высоком деревянном стуле и выглядел так, словно с интересом что-то разглядывает.

Второй человек был намного моложе, худощавый и низкорослый, с длинными пальцами и бегающими глазками. Он также был бледен, будто годами не видел солнца. Длинные черные волосы его были затянуты на затылке в тугой хвост, что придавало ему серьезный, сосредоточенный вид человека, поглощенного делом. Он рылся в разбросанных на столе вещах.

— Ваше преосвященство архиепископ Галиен, — обратился к старику Сальдур. — Позвольте представить вам принцессу Аристу Эссендон из Меленгара.

— Я так рад, что вы смогли посетить меня, — сказал архиепископ скрипучим, хриплым голосом. Он пожевал губами, прикрывавшими беззубый рот. — Прошу вас, присаживайтесь. Полагаю, денек у вас выдался не из легких. Эти кареты — ужасная вещь. Только портят дороги и выпивают из вас все соки. Терпеть их не могу. Они похожи на гробы, а в моем возрасте начинаешь опасаться всяких ящиков. Но полагаю, я должен терпеть это во имя будущего, которое даже не увижу. — Он вдруг подмигнул ей. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Может быть, вина? Карлтон, пойди сделай что-нибудь полезное, бездельник ты этакий. Принеси-ка ее высочеству бокальчик «Монтеморси».