Андрей Попов - Кукольный загробный мир

— Весело!

«Должна тебя предупредить», — тень сменила интонацию, отчетливо выделяя каждый слог, — «откровение Спящего Зеркала потребует частицу твоей красоты. Ты готова к такой жертве?»

Гемма равнодушно подумала: к чему нужна красота, если живешь отшельницей в лесу? Гимземин, вон, совершенно некрасив, но никогда не страдал от этого.

— Что я должна теперь сделать?

«Скажи четыре слова: прошлое отворись, в память возвратись. Только без ну!»

— И я сразу все вспомню?

Шепот помедлил с ответом, вздыхая да кряхтя:

«Не все, конечно. Только то, что захочешь».

В избушке мило потрескивал огонь от разожженной печи. За последние дни она преобразилась: та небогатая деревянная мебель, что имелась, была тщательно протерта, алюминиевые кружки вместе с чайником начищены до блеска, плетеная лежанка обзавелась собственным одеялом, которое Гемма вместе с осколками захватила с собой из Сингулярности. В углу на натянутых нитках сушилась трава под названием червленая мята, из нее можно заваривать великолепный чай. А если подмешать еще щепотку тертых корешков лехестии — то аромат просто очаровывал.

— Прошлое отворись, в память возвратись!

После произнесенных слов послышался шум ветра и плеск воды, в лицо дунуло теплым воздухом. Спящее Зеркало преобразилось: его поверхность покрылась рябью, но не водной и даже не воздушной — некой эфемерной субстанцией странного происхождения.

«Не бойся, просто надо взять да шагнуть внутрь, я тебя не оставлю там одну».

Гемма закрыла глаза, совершив пару смелых шагов…

Возникло чувство, что тело сначала обдало жаром, потом успокаивающей прохладой. Она прошла словно сквозь тонкую пленку. В ушах стоял едва различимый гул — как будто далеко-далеко играло множество праздничных труб. Но ощущение праздника это не прибавило ни на йоту. Она со страхом оглянулась, поежилась, совсем не увидев собственного тела. Вокруг стояла глухая ночь, только лишенная звезд или чего-нибудь вообще. Гемма посмотрела назад, от неожиданности ойкнув: ее избушка…

Ее избушка оказалась где-то снаружи и была совсем на себя не похожа — выглядела точно нарисованная на холсте. Стол, печка, табуретки, бревенчатые стены — все было искусно намалеванными красками, как на полотнах Анфионы…

«Здесь место, где плоское становится объемным, а объемное плоским», — тень вдруг хихикнула. — «Теперь ты чувствуешь то же самое, что чувствую я, когда гляжу на ваш мир. И не пытайся увидеть здесь саму себя: это бесполезно».

— Не думала, что зазеркалье выглядит столь мрачно.

«О, ты ошибаешься, оно пока еще никак не выглядит».

— А дальше?

«Все проще простого: задай любой вопрос, на который хочешь получить ответ».

Вот здесь оказалась неожиданная проблема: ведь в голове вопросов накопилась целая куча — не знаешь, с какого начать. Они вертелись шумной каруселью и как бы хором кричали: «спроси меня! нет, меня, меня!»

Гемма ляпнула первое, что пришло на ум:

— А отчего зеркало-то разбилось?

«Ох», — вздохнула тень, — «что за глупость?»

Но было поздно. Тьма вздрогнула и развеялась. Гемма ощутила себя висящей в воздухе в неком бестелесном состоянии. Внизу виднелась Сингулярность: все восемнадцать домиков, аккуратно стоящих по вершинам правильного многоугольника. Туман абстракций белым обручем опоясывал дремлющие леса. Четыре монументальные свечи тоже на месте — только горели как-то тускло. Вообще, все было видать словно сквозь матовую завесу. По поляне ходили куклы, из-за высоты уменьшенные в размерах, как игрушечные: Анфиона, Винцела, Ингустин… ух ты! Она вдруг узнала саму себя! Игрушечная Гемма принялась прыгать на скакалке, а рядом стоящая Астемида считала количество прыжков…

— Не помню такого.

«Не отвлекайся на разговоры, просто внимательно смотри!»

А ведь что-то на поляне было не так… Вот где причина! Спящее Зеркало! Оно целехонькое стояло недалеко от священной Ротонды, и каждый, кто проходил мимо, заглядывал в него. Послышался тихий голос Ингустина:

— Кукловод нам подарил сегодня особо радостный день.

Реплика была обращена к звездочету, но тот в ответ пробормотал нечто невнятное, потом громче добавил:

— Мне надо на какое-то время отлучиться.

Часы на мраморной экспоненте вроде как шли, значит, все это происходило еще до… до…

Вдруг картинка перед взором замельтешила, все краски перемешались цветным бульоном, как будто в механизме волшебства произошла поломка.

«Такое бывает», — успокаивал шепот. — «Мы переносимся во времени. Зеркало показывает только самые важные моменты прошлого, чтобы ответить на твой вопрос».

Картина внизу вновь стала ясной, но совершенно другой. Над миром возвышалась гигантская Желтая свеча, а непреодолимые скалы оказались столь близко, что Гемма от неожиданности вскрикнула. Внизу шел одинокий Авилекс, в руках у него был большой молоток или скорее даже кувалда. Он долго расставлял какие-то передвижные зеркала, пока не открылась большая стеклянная дверь, а за ней находился непонятный механизм с вращающимися шестеренками. Дальше произошла необъяснимая странность: звездочет залез на механизм и несколькими ударами кувалды выбил наружу одну из шестерней. Она покатилась по траве, после чего загадочный механизм остановился.

Далее действия перенеслись резко на юг, к Розовой свече. Там с огромной скоростью начала раскручиваться гигантская Пружина. В ойкумене все деревья замерли, ветер затих, время остановилось. Но это еще не все…

После очередного калейдоскопа цветов вновь появилась поляна, на которую возвращался уставший Авилекс. В это время в прошлом стояла ночь. Звездочет взял камень, подошел к Спящему Зеркалу и бросил в него. Звук битого стекла еще долго звенел в ушах.

— Зачем?! — возмутилась Гемма, но видение закончилось.

Она снова обнаружила себя стоящей в избушке с тихо тлеющей печкой, тень раболепно стелилась по полу и не спешила давать каких-либо комментариев. Зеркало стало самым что ни на есть обыкновенным, фокусы закончились.

— Да, это правда все было… я вспомнила! вспомнила! вспомнила!

Маленький осколок памяти прилетел извне в голову и занял свое место где-то в пространстве ватного мозга. Почему-то попутно пришли картины, как они с Астемидой бегали на поиски дразнящего эха, крича ему вслед всякие глупости. Потом Асти приняла от нее половинку ракушки, сказав при этом: «теперь мы можем разговаривать когда угодно».