Мари Кирхофф - Кендермор

С этими словами кендер растворился во мраке и выскользнул на улицу.

Финес стоял, не в силах пошевельнуться и широко разинув от удивления рот, и еще некоторое время неподвижно рассматривал место, где только что стоял Трапспрингер Лохмоног. Вот так дела! Но к тому времени, когда он наконец обрел способность реагировать, было слишком поздно ловить кендера. Несомненно, Лохмоног — старый чудак, сбежавший из городской тюрьмы. Банковский чек, куда там! Свадьба с дочкой мэра, ага! Странное дело, но Финес даже не обижался на Трапспрингера за то, что тот обхитрил его. Его восхитила ловкость, с которой кендер получил желаемое, подобно тому, как он восхищался кендером, что привязал шнурки остальных посетителей к скамейке.

Передернув плечами, Финес затушил свечу и поднялся по ступеням в задней части магазина в расположенные на втором этаже аппартаменты. По пути он извлек из кармана бесценный "банковский чек" и швырнул его на поднос с инструментами, даже не взглянув на него. Утром клочок бумаги отправится в мусорную корзину, вместе с оставшимися крысиными косточками, «проданными» кендеру несколькими минутами ранее как принадлежавшие минотавру. Финес нашел высохшее бедро грызуна, умершего много лет назад, в шкафу с медикаментами. Он смел его в деревянный мусорный совок и вот уже несколько недель собирался выкинуть. Но стоило Трапспрингеру попросить косточку из пальца минотавра, мошенник Финес вспомнил о крысином скелете и подумал: "А почему бы не сорвать на этом куш?"

И Трапспрингер попался на его уловку!

Финес усмехнулся. Трапспрингер Лохмоног и в самом деле темная личность, но он не единственный, кто посмеялся этим вечером от души.

ГЛАВА 3

Когда Тассельхофф, Гизелла и Вудроу двинулись прямиком на восток от Утехи, вместе с надвигающимися сумерками на землю упали первые капли моросящего дождя. Окружающие селение леса быстро уступили место предгорьям Сторожевых Пиков. Повозка тяжело волочилась в гору через низкий колючий кустарник и осиновые рощицы; во влажном теплом воздухе повис горьковато-сладкий запах диких хризантем. Дорога бежала по узкой долине между двумя горными отрогами, но она была относительно светлой и лишенной выбоин и ям. Лошади послушно тащились по ней, оставляя за спиной заходящее солнце.

Сидя на мостках между Тассельхоффом и Вудроу и зажав в одной руке поводья, Гизелла вытерла мокрый лоб ярко-оранжевым шелковым шарфом.

— Боги, вот это жара, — вздохнула она. — А дождь еще усугубляет ее. В это время года не должно быть так тепло.

Капли дождя собирались на неестественно рыжих волосах в блестящие лужицы и проворными ручейками стекали вниз.

— Мне кажется, это дурное предзнаменование, — сказал Вудроу; это было первое высказанное им вслух собственное мнение, ранее ничего подобного ни гномихе, ни кендеру слышать не доводилось. Почти белые волосы слиплись сосульками и пристали к голове. Он отбросил в сторону чуб, и падающие капли воды ливнем метнулись в сторону.

— Дурное предзнаменование? — переспросил Тас, чей завязанный жгутом хохолок волос в мокром состоянии ничем не отличался от сухого. Подставив лицо каплям падающего дождя, он спрятал бумажную карту за пазуху, чтобы не намочить ее. — О чем ты говоришь?

— Когда поздней осенью стоит такая жара, — начал Вудроу, — за ней непременно последует суровая зима.

— Но это тенденция или, точнее, порядок вещей, а не предзнаменование, — отметила Гизелла. — Я не верю в предзнаменования и суеверия.

— Вот как? — Вудроу посмотрел на гномиху со странной смесью удивления и жалости. — Вы хотите сказать, что решитесь пройти в полнолуние мимо сидящей на гнезде птицы? Или выпьете эля из надколотого стакана? Или… или зажжете свечу, которую жгли в присутствии мертвеца?

— Я не прилагаю усилий, чтобы этого не делать, — ответила Гизелла. — Да и что может случиться, если я и сделаю то, о чем ты говоришь?

— О, произойдет ужасное! — всхлипнул Вудроу. — Если вы пройдете мимо гнездящейся птицы в полнолуние, все ваши дети вылупятся из яиц. Если выпьете из разбитого стакана эля, до конца дня вас обязательно ограбят.

Вудроу нервно вгрызся в ногти.

— Но страшнее всего свет свечи, которая горела у гроба мертвеца, которого после похоронили или сожгли; если зажечь ее, вас посетит дух давно умершего человека. — Юношеское лицо Вудроу побелело. — А иногда, если душа принадлежит недавно умершему, она вселяется в тело живого человека!

— Смешно! — грубо фыркнула Гизелла.

Коням с огромным трудом доводилось обходить выбоины на дороге в стремительно надвигающейся темноте; гномиха нетерпеливо рванула поводья.

— У богов своя правда, мэм, — печально провозгласил Вудроу.

— Я не верю в подобные глупости, а тем более в богов, — пробормотала себе под нос Гизелла. — Скажи мне, Вудроу, — уже громче произнесла она, — а был ли ты очевидцем исполнения хоть одного из перечисленных проклятий?

— Конечно нет, мэм, — покрываясь мурашками, отвечал он. — Я стараюсь быть достаточно осторожным, чтобы избегать этого.

— Наверное, очень интересно вылупиться из яйца, если, конечно, ты будешь помнить об этом, не думаешь? — заметил Тас. Но затем нахмурился. — Однако мне совсем не нравится идея быть ограбленным. А вот поговорить с духом я бы не отказался. Может быть, он расскажет, где спрятал свои сокровища и имущество — они ведь ему больше не пригодятся! А самое главное, он может рассказать, каково это, умирать — ты счастлив, печален или чувствуешь что-то еще?

— Вряд ли какой-нибудь дух снизойдет до того, чтобы разговаривать с тобой, Непоседа, — засмеялась Гизелла. — По крайней мере, до тех пор, пока я здесь за вожака.

— Не шутите с этим, мэм, — тихо предостерег Вудроу. — Духи очень не любят такого обхождения.

— А мне не по душе этот разговор, — с тревогой отметила гномиха. Она вытянула руку ладонью вверх. — Кажется, дождь сходит на нет. Но двигаться дальше в такой темноте…

Она завернула лошадей на обочину и соскочила с мостков. Взяв коней за уздечки, Гизелла повела их с дороги к полянке, почти целиком скрытой от постороннего взгляда живой изгородью из кустарника с покрытыми багрянцем листьями.

— Накорми коней, а, Вудроу? — попросила она, проходя мимо них к заду повозки. — И не спускай глаз с Непоседы. Я поищу, где бы помыться.

Передок повозки взмыл ввысь, как только Гизелла скользнула внутрь.

Вудроу послушно соскользнул с мостков и стал распрягать коней. Вытащив изпод сидения большой мешок сухого овса, он подошел к животным, тихо напевая им какую-то песенку, и нежно погладил их влажные шелковые носы. Они возбужденно нюхали протянутую руку. Поставив мешок на землю, он запустил в него обе руки и извлек две полные пригоршни овса. Кони принялись неторопливо поедать корм с протянутых ладоней.