Инна Лёвина - Изгнанница

Когда мы вышли на дорогу, на ней уже шли кое-где беженцы - в одиночку или группами. Воздух был морозный, гулкий стук шагов по промерзлой земле разносился далеко. Ночная усталость стала немного отступать, появилась бодрость, хотелось идти дальше и дальше, увидеть новые края. На вершины темных деревьев лег бледно-розовый свет, редкие снежинки, кружащиеся в воздухе, радовали взгляд. И вдруг я увидела на обочине дороги лежащую женщину. Мы подошли, чтобы помочь ей встать, но тут увидели, что она никогда уже не встанет - она умерла. Лицо у нее было спокойным и белым, и снежинки на нем не таяли, они лежали и на темных волосах, а ноги у нее были босые - видно, кто-то снял с нее башмаки. Мама взяла меня за руку и быстро повела от этого места. И тут я подумала, что скоро мы снова проголодаемся и устанем, а ночлега и еды, может быть, и не будет. Правда, у нас есть крупа и мука, но в дороге редко что-то приготовишь. Я спросила об этом маму, и она ответила, что мы продадим и муку, и крупу, или обменяем на приготовленную еду.

Так мы шли час или два, наконец, за деревьями показался серый дымок - видно, еще одна деревня. В ней мы не нашли пристанища, только купили немного хлеба. Продали нам его очень дорого - то ли крестьяне не любили эльфов, то ли просто поняли, что хлеб у них купят в любом случае. А, может быть, боялись, что их деревню разорят враги, и запасались деньгами заранее. Когда мы отошли от деревни, я сказала маме о своих мыслях, но она промолчала. Мы нашли поваленное дерево, посидели, чтобы ноги хоть немного отдохнули, и пошли дальше. Леса закончились, теперь деревеньки шли одна за другой и отделялись друг от друга только полями, на которых сейчас на черной земле белели островки снега, или перелесками.

Когда мы прошли уже четвертую деревню, я спросила маму, куда мы сейчас идем.

-В Тиеренну. Я узнала от некоторых беженцев, что они принимают тех анлардцев, кому негде жить, дают им, на определенных условиях, работу и жилье. Если же не получится, попробуем попасть в нашу столицу, может быть, там найдется какая-нибудь работа. Но, боюсь, до столицы можем не дойти, ведь аркайнцы пойдут на столицу раньше, чем на многие другие города.

-А вдруг ни в столицу не проберемся, ни в Тиеренне нас не примут?

-Тогда... попробуем попасть в Эрстенну, только это слишком далеко, и я не знаю, сможем ли добраться.

-А идти до Тиеренны долго?

-Недели две. Все же надеюсь, мы сможем найти какую-нибудь телегу, и хоть часть пути проедем.

-А денег нам хватит? - засомневалась я.

-Если нет - предложим кое-что из вещей, а, может, найдутся люди, которые пожалеют... Или удастся встретить какую-нибудь эльфийскую семью и идти или ехать вместе с ними. Посмотрим. Нам все равно надо бежать от аркайнцев - эльфам они не верят, ненавидят их, и ждать от них доброго нам с тобой не приходится.

До Тиереннской границы мы добрались за десять дней. Иногда шли пешком, и очень уставали. Три раз нам удавалось проехать немного, хотя бы несколько часов. Почти всегда нас пускали переночевать, разве что один раз не пустили никуда, и мы, когда все заперли двери и уснули, сели около одного дома, чтобы загородиться стеной от ветра. Под утро хозяйка, выглядевшая настоящей ведьмой, с седыми встрепанными волосами, прогнала нас, но все-таки до этого мы смогли немного подремать. Иногда на обочине дороги попадались погибшие люди. Я думала, что враги смогли догнать их, но мама сказала, что воюют далеко отсюда, а на этих людей напали разбойники. Поэтому мы всегда, когда уже смеркалось, старались уже не идти. Денег к концу пути у нас не осталось, пришлось менять вещи, хотя за них давали очень мало - наверно, потому, что они были старые и поношенные. Однажды я предложила маме попробовать заработать деньги: она могла бы петь, а я бы танцевала. Но мама только вздохнула. А, по-моему, это могло бы замечательно получиться.

Иногда мне казалось, что нас везде подстерегают опасности. В лесу, сложенный из больших камней или бревен, стоит дом великана-людоеда. В реку злая ведьма может кинуть гребень, и из него появится решетка с высокими железными зубьями. Если мы ночуем у кого-нибудь, они могут сделать так, что утром мы проснемся где-нибудь в безлюдном месте, без вещей. Все это были глупые страхи, детские, просто мерещилось от усталости, я сама понимала это.

Какие люди (и эльфы) нам только не встречались!. Один раз нас обогнала тележка, в которой ехали небедное, должно быть, семейство. Одеты они были очень хорошо - в теплых, с мехом, плащах, новых ботинках, а одна барышня даже в нарядной шляпке с темными блестящими лентами. Видела семью крестьян, они шли с увязанными в узлы вещами, похожие на бродячих сказочных существ, а самую старую из них, казалось, сделал на смех из большой лесной коряги недобрый волшебник. А в одном пустынном месте, у замерзшего ручья, пасся черный красивый конь, он постукивал копытом и посматривал на нас исподлобья, а потом мотнул гривой и убежал. Мама сказала, что это - потерявшийся конь, а я думаю, это мог быть каепи, водяной, перекидывающийся в коня. Допустим, он вылез из ручья погулять, а тут подморозило, ручей замерз, и вернуться ему пока нельзя.

Все это время мне было и страшно, и тревожно - ведь неизвестно, что с нами произойдет дальше - и все же я чуть-чуть радовалась, что теперь все дни мы не разлучаемся с мамой. И такое вот двойное состояние у меня было, что однажды вечером мне показалось - среди лесных деревьев горит золотой огонек. Это - пряничный домик, зеленый, розовый, синий, с покатой крышей и желтым цветком на окне, и веселый и страшный. Но, хоть и огонек в деревьях, и домик, и даже пусть не пряничный, а обычный - все равно это чужое. И во всем я видела сразу и хорошее, и опасное, и в деревенских домишках, куда нас иногда пускали, и в самих хозяевах, и в попутчиках.

И вот, наконец, мы с мамой подошли к пограничному пропускному пункту. Все время нашего путешествия я считала, что когда дойдем, то наши невзгоды тут же закончатся. Но, на самом деле, теперь стало совсем плохо. Две деревни, в которых можно было поселиться, были от границы далеко, да и не хватило бы там места всем, кто хотел уйти в Тиеренну. Еды тоже не было, или за нее требовали очень уж дорого. Я думала, когда мы дойдем до Тиеренны, они нам сразу дадут дом и накормят. Конечно, мы бы постарались бы все отработать. Но ничего подобного. Когда мы подошли к огромной толпе ожидающий, то увидели, что со стороны Тиереннской границы стоял домишко. Когда открывалась дверь, то на секунду-другую показывалась маленькая прихожая, за ней комната, стол бумагами, за которым сидели два чиновника. Они низко опускали головы, записывая что-то в длинные свитки, и нельзя было разобрать отсюда, как они выглядят. Около самой границы, помеченной бело-зелеными полосатыми столбами, ходили солдаты. Чиновники рассматривали документы и вообще беседовали с желающими перейти границу. Народу набралось много, и беженцы подходили постоянно, а работали чиновники только днем, конечно, прерываясь на обед и дневной чай. Потому многие ждали тут по нескольку дней. Все здесь было непонятно. Некоторым отказывали, толком не объясняя, почему. Или, например, если приходила семья, не всех брали, и тогда, если люди не хотели расставаться, приходилось идти обратно. Подкупить чиновников, как рассказывали ожидавшие в очереди, тоже было нельзя. Хотя другие говорили, что можно, и очень легко, только не объясняли, как.