Ураганные хроники - Плотников Сергей Александрович
Перед десертом Георгий Викторович не выдержал.
— Лёнечка, прости, не запомнил, где тут у вас ванная. Проводишь?
— Давайте я провожу, — тут же вызвался зятек.
Вообще-то, Георгий Викторович хотел с дочерью поговорить наедине. Точнее, вытребовать с нее, в чем, собственно, подвох с этим типом и с чего вдруг такой крутой поворот в брак, когда до этого ни слуху, ни духу!
Но — почему бы и нет. Мужской разговор, так мужской разговор.
Зятек вывел его из столовой, провел коротким коридором.
— Ванная — тут, — махнул рукой. — А если поговорить, то вот отцовский кабинет. Он возражать не будет.
Естественно, Георгий Викторович, зыркнув на зятя, зашел в кабинет. Но долгого разговора не получилось.
— Вы, конечно, видите много странностей, которые одним режимом секретности не объяснить, — сходу начал Аркадий. — Поверьте, я бы с удовольствием рассказал вам больше, но нужно немного подождать. У вас нет никакого допуска, даже самого базового. Служба безопасности сейчас проверяет ваши с женой контакты и биографию. Как только проверка закончится, сможем оформить для вас допуск повыше и рассказать побольше.
— Вот спасибо, — мрачно сказал Георгий Викторович. — Я только одно хочу спросить. Леонида-то хоть с открытыми глазами в это все влезла? Или ты ее втравил?
Зятек вздохнул.
— Я ее, безусловно, втравил. Но сейчас глаза у нее открыты. Хотела бы — вышла из игры. Или сотрудничала бы со мной в чисто профессиональном качестве. Но она выбрала меня целиком. За что я ей очень благодарен. И какая бы опасность ни угрожала вашей дочери, исходит она точно не от меня.
— И с ребенком ты ее не бросишь? — резко спросил Георгий Викторович. — Не вернувшись с какой-нибудь своей секретной миссии?
Кажется, зятек сжал зубы — на скулах желваки заиграли. Но ответил спокойно:
— А этого никто не может гарантировать, Георгий Викторович. Что должен отлично знать человек, который загремел в больницу после автомобильной аварии. Как раз тогда загремел, когда его жена лежала в роддоме с новорожденной дочкой, а четырехлетний сын ждал дома с бабушкой.
Вот тут настала очередь Георгия Викторовича сжимать зубы. Интересно, это Леонида ему рассказала? Хотя нет, она не знала, вроде. Значит, пресловутая проверка. Вот же дал Творец родственничка!
Но одна фраза его цапнула. Не про аварию. А раньше.
— Ладно, — сказал он. — Простите уж. Леонида и правда вас выбрала — значит, нам всем с вами жить. Жене вы понравились. Постараюсь и я не ссориться.
— Думаю, у вас получится, — уже снова приветливым тоном произнес Весёлов. — Со мной не так-то просто поссориться, если я этого не хочу.
Почему-то Георгию Викторовичу послышалась в этих мирных словах завуалированная угроза.
…Когда они вернулись в столовую, разговором уже завладела Мария Анатольевна.
— Лёнечка всегда скрупулезно соблюдает врачебную этику, никогда нам ничего о своих пациентах! Но обсудить-то порой хочется! Вот она и говорит окольно. Одно прозвище мне прямо особенно нравится… — супруга Георгия Викторовича сделала театральную паузу.
— Мама! — воскликнула Леонида, почему-то покраснев. — Ну не надо!
— Тортик! — торжествующе закончила Мария Анатольевна. — И знаете, почему она его так назвала? Потому что каждый праздник режет! Есть у нее такой пациент, который обязательно как Снисхождение, или как майские, или как День Основания в августе — так под нож ложится! Подросток, кажется, так жаль его — растет, и все время новые операции нужны… Уже много лет.
— Мама! — совсем уже свекольно-красная, воскликнула Леонида, в панике глядя на Аркадия. Наверное, боялась, что он специфический врачебный юмор не оценит.
Но тот только улыбнулся.
— Тортик? По-моему, ужасно милое прозвище.
«Хм, — подумал Георгий Викторович. — Что ж, если он Лёнечкиных шуток не испугался… Может быть, не так уж он и плох. Поглядим».
Впрочем, он ведь и все равно не мог ничего толком сделать. Только надеяться на лучшее. Как и любой родитель.
Ничего, вот родит Лёнечка сама ребенка — поймет. Ох наплачется!
* * *
p.s. Если лайков будет маловато, Леонида вырежет недостающие сама!
История 4. Место в жизни (Дмитрий «Свистопляс» Соколов и его мать; Аркадий Веселов, Дмитрий Соколов и Татьяна Веселова). Январь 833 г. (12+)
В предвечерних сумерках знакомый домик на окраине поселка выглядел уютно и мило. Заваленный снегом под самую крышу, со светящимся окошком… Причем светилось то окно, которое когда-то было Диминым. Должно быть, мама шила.
Улыбнувшись про себя, он приземлился на крыльцо. Взмахнул Свистоплясом, в одно движение расчищая дорожку. Лучше, чем трактором — если бы были такие маленькие тракторы, чтобы поместились к ним во двор. Еще взмах — и готова дорожка до сарайки. Еще — и до маминого утепленного козлятника, он же крольчатник, где они в некоторые годы держали до пяти коз, а иногда еще и кроликов (по крайней мере, с тех пор, как Наташа и Дима стали достаточно взрослыми, чтобы не реветь каждый раз, когда кроликов закалывали).
Мама выглянула на крыльцо.
— Ой, Димка! А я думаю, кто во дворе хозяйничает, неужели Палыч опять по доброте душевной снег чистит? А это ты! Ну заходи, заходи! Чайник горячий, и пирожков я утром напекла, как чувствовала.
— Мам, я вообще-то предупреждал, что буду, — сказал Дима. — В мессенджер тебе писал.
— Точно! А я думаю, почему я пирожки-то ставить принялась? Извини, извини, из головы вылетело… Сплошные тревоги, не знаешь, за что схватиться!
— Что опять случилось? — спросил Дима, проходя за матерью в сени, а потом в длинную деревенскую кухню.
— Ох, не спрашивай… — вздохнула мама. — Даже говорить не хочу!
И тут же принялась многословно, обстоятельно рассказывать.
Конечно, мамины тревоги были связаны с Наташей — как и всегда с тех пор, как сестра уехала в Иркоран, учиться на какой-то редкой финансово-экономической специальности («либо там, либо в Лиманионе, но даже с моими баллами после деревенской школы в столичном вузе учиться трудновато, не буду рисковать!»). Сперва мама переживала, как там Наташенька одна в общежитии. Дима обещал к ней наведываться и приглядывать, и даже наведался пару раз, но быстро понял, что он там совершенно не нужен — сеструха быстро наладила быт, освоилась, завела друзей, и с младшим братом, навеки застрявшим в двенадцатилетнем возрасте, ей говорить было не о чем. Потом мама переживала насчет Наташиной учебы, потому что та брала академ ради того, чтобы поработать в каком-то, как она выразилась, «стартапе», а мама понятия не имела, что такое стартап. Потом, когда Наташа перевелась на заочный, продолжая вкалывать в этом самом стартапе, мама стала тревожиться и за учебу, и за то, что «все парни из больших городов — обманщики, она поверит кому-нибудь, он и бросит с пузом!»
И вот наконец…
— Наташа расписалась с этим своим, — трагически сказала мама. — Которого фирма-то у них!
— Отлично, — сказал Димка рассеянно, ощущая себя несколько не в своей тарелке. — Любовь, значит.
— Да какая там любовь! — мать всплеснула руками. — Если бы любовь, они бы в церкви клятву принесли, как нормальные люди! А на регистрацию бы меня пригласили, тебя, праздник бы устроили… А они что? Мы, мама, говорит на свадьбу тратиться не хотим, у нас все в дело идет…
— Ну и молодцы, — снова сказал Димка. — У меня вот… — он осекся. Он хотел сказать, что Аркадий так же скоропалительно женился (ну или так ему насплетничали девчонки, самому спрашивать взрослого Теня или, тем более, доктора Весёлову было неловко!), но сообразил, что упоминать перед матерью Смеющегося Жнеца не стоит. Тем более, кем он его обозначит? Старшим товарищем? Начальником? Даже звучит-то смешно!
— Наверное, она беременная, — трагическим тоном сказала мама. — Но не признается! А вуз-то еще не окончила! Еще два года учиться! Я ей говорю — если надо с ребенком помочь, привози сюда, я его выхожу… А она смеется, говорит, мама, если уж мы рожать решим, то помощи просить не будем, сами справимся! Представляешь? Кто так делает⁈ Я ей не мать, что ли⁈ Совсем в городе своем… — мать расстроено заморгала, как будто пыталась выжать из себя слезу, но слеза не выжималась. — Или я старуха какая-то древняя⁈ — еще более трагическим тоном вопросила она. — Мне сорок два всего! Ну я знаю, да, без образования, не то что она! Но не совсем же неграмотная, восемь классов кончила! Ваш отец никогда меня этим не попрекал! И чтобы родная дочь вот так!
