Диктиона. Пламя свободы - Лариса Куницына
Ужин получился неплохой и очень даже романтичный, при свечах, тихой музыке, ароматах джунглей, вплывавших в окно, и шуме волн. Мы о многом говорили с моими гостями, вспоминали былые встречи и подвиги. Я смотрела на Кирса и думала о том, что когда-то Кибелл сильно сомневался в том, что это его сын. Наверно, теперь ему достаточно было бы увидеть этого мальчика, чтоб поверить его матери раз и навсегда. Кирс рассказал мне, что после того, как корабли баларов навсегда покинули Диктиону, король послал Энгаса в Болотную страну, где много лет скрывались оклеветанная предателем Юделом королева Шила и её сын. Энгас приехал один, без охраны и оставил свой меч у входа в замок, и всё же ему не верили. Брат королевы Эдриол был похищен баларами и болотные люди решили, что Кибелл просто привёл в исполнение приговор, который вынес их предводителю. Даже то, что Энгас когда-то помог Шиле бежать от гнева короля, не спасло бы его, если б Шила не вспомнила мои слова о том, что из Кирса получится неплохой король. Она приняла их за пророчество и решила рискнуть. Она хотела ехать одна, но Кирс настоял, что поедет с ней. Он никогда до того не видел своего отца, но Шиле удалось привить ему любовь и доверие к Кибеллу.
Жаль, что я не видела их возвращения в столицу. Кирс рассказывал о горожанах, высыпавших на улицу, и крестьянах, пришедших из окрестных селений, чтоб приветствовать воссоединение королевской семьи. Шила ехала на своём коне. На ней был мужской костюм, на поясе — меч древнего короля Элаеса, их общего с Кибеллом славного предка. По правую руку от неё скакал Кирс, по левую — Энгас. Их окружал отряд лохматых и диковатых болотных воинов в звериных шкурах, которые выглядели в изысканном древнем городе ещё более грозными, чем на поле боя.
Кибелл встретил их на площади перед дворцом. И то, что не было никакой церемонии, никаких возвышений и никаких помех, сделало эту встречу ещё более трогательной. Едва увидев процессию, король оставил свою свиту и пошёл по коридору, ограниченному толпами горожан. И едва заметив его, Шила пустила коня вскачь. Она остановила его лишь за несколько шагов и, спрыгнув со спины скакуна, бросилась к мужу.
— Они оба плакали, глядя друг на друга… — тихо говорил Кирс, не отводя взгляда от огня свечи. — И все вокруг тоже плакали. Я не знал, как подойти к отцу. Мы подъехали, спешились, и я стоял, глядя, как он обнимает мать. И не смел помешать им. Потом он заметил меня и протянул мне руку. Я не помню, как сам оказался в его объятиях. Это был самый счастливый день в моей жизни. И очень горький, — принц взглянул на меня. — Я увидел его впервые и влюбился без памяти. Он был таким, как я его представлял, и ещё в сотни и сотни раз лучше. Я готов был тут же умереть ради него.
— Я понимаю, — задумчиво кивнула я, вспоминая своё первое впечатление о нём. Я когда-то почувствовала что-то похожее.
— Но он был очень болен. Я увидел это сразу. Мать плакала, не переставая, и не от счастья. Она видела, что ему осталось совсем немного. Потом наступили спокойные и почти радостные дни. Я много времени проводил с отцом. Он рассказывал мне о Дикте, знакомил с людьми, на которых я смогу полагаться в делах правления, мы много ездили по стране, пока он мог держаться в седле. Но после смерти Юдела он угасал на глазах. Реймей сказал, что предатель тащит его за собой, и это было ужасно. Отец сопротивлялся до последнего. Он, уже лёжа в постели, продолжал принимать гонцов со всей страны, диктовать письма и указы. Нужно было восстанавливать то, что разрушили балары, и он использовал для этого все силы, которые таяли с каждым днём. Мы все, как могли, помогали ему, я, мать, Энгас, хотя на последнего иногда страшно было смотреть. Казалось, он ненадолго переживёт короля.
Кирс на какое-то время замолчал и обратил взгляд на серьёзного и печального Тахо.
— Ту ночь я никогда не забуду… — тихо продолжил он. — Наверно ничего более страшного я не переживал и не переживу впредь. Меня разбудили, и я сразу понял, что случилось. Мы все ждали этого. Я шёл в его покои, думая, что увижу его в последний раз. Он уже не мог шевелиться, силы покинули его. Он исхудал и постарел так, что ты, наверно, не узнала бы его. Только глаза… Я поймал его взгляд и понял, как нужно жить и умирать. Он передавал мне последний завет. Он продолжал бороться со смертью, хоть битва и была уже проиграна. Он был побеждён, но не сломлен. И это был самый главный урок, который он мне дал. Больше я ничего не буду говорить о той ночи. А к утру, казалось, всё было кончено. Монахи забрали его тело в храм, чтоб приготовить к погребению. И тут Донгор сообщил, что в нашу систему вошёл космический корабль, но это не балары.
Они сели на луг неподалеку от города. Я послал туда Хэрлана и воинов. Они вернулись с гостями, сложением похожими на нас, а в остальном — на жителей Оны. Их облик был благороден, и они почти чисто говорили на нашем языке. Они рассказали, что прибыли с нашей прародины, чтоб передать привет Великого Тирана Алкора великому королю Дикта. Я поблагодарил их и сказал, что отца больше нет. Тогда я заметил, какое волнение отразилось на их лицах, и вперёд выступил невысокий крепкий человек. Он спросил, когда это произошло и, узнав, что этим утром, начал умолять меня допустить его к телу. Его чувства показались мне искренними, и я позволил. Хэрлан увёл его и, когда они вернулись, незнакомец сказал, что ещё не всё потеряно. Он был очень взволнован и говорил слова, которых я не понимал. Теперь я думаю, что он говорил о том, что отец находится в коме, из которой его ещё можно вывести. Да это и не важно. Он обещал спасти его, а я был готов на всё ради этого. Правда, Хэрлан было заупрямился, но как только тот сказал, что всё будет сделано в присутствии Реймея, жрецов и матери, что не будет никакого колдовства, противного вере Аматесу, он уступил.
Кирс снова замолчал. Его брови
