Линии судьбы - Артём Федоренко

Артём Федоренко

Линии судьбы. Том 1

Глава 1: Трещина в защите

Фортуна почувствовала это первой. Тонкая паутина вероятностей, которую она привыкла видеть вокруг каждого существа и события, вдруг исказилась. Она ощутила это физически — словно острая боль пронзила её сознание, когда привычный узор будущих событий разорвался перед внутренним взором. Там, где раньше расходились тысячи возможных путей, теперь зияла чернота — место, где множество линий будущего обрывались. Но её наметанный взгляд различил несколько тонких нитей, всё ещё струящихся сквозь темноту. Надежда, пусть хрупкая, но существовала.

Она материализовалась в Зале Вечности, не дожидаясь формального созыва. Зал существовал вне времени и пространства конкретных миров, позволяя богам собираться, не нарушая древних договоров о невмешательстве. Золотые глаза Фортуны метались по мраморному пространству, ища отголоски других божеств. На губах играла лёгкая, почти игривая улыбка — даже в такой момент она не могла сдержать своей природной склонности видеть в катастрофе новую игру судьбы.

Первой появилась Смерть — соткалась из теней, принимая облик строгой женщины в одеждах цвета предрассветных сумерек. Её движения были размеренными, лишёнными той спешки, что выдавала волнение Фортуны.

— Ты тоже это чувствуешь? — голос Фортуны звучал непривычно напряжённо, но в нём проскальзывали и нотки азарта.

Смерть только кивнула, её лицо оставалось бесстрастным. В её глазах отражались нити жизни — миллиарды тонких светящихся линий, связывающих всё живое не только в одном мире, но и во множестве других. Теперь некоторые из них начинали тускнеть и обрываться без видимой причины.

— Слишком рано для предначертанного конца, — произнесла она тихо. — Что-то нарушает естественный ход вещей.

В тот самый момент, когда в мире Феликса часы показывали полночь и он, сидя в своём кабинете, подписывал последние документы для одной из крупнейших сделок в своей жизни, Зал Вечности наполнялся присутствием богов.

Бог Времени явился водоворотом песчинок, каждая из которых содержала момент прошлого или будущего. Его фигура постоянно менялась — черты лица плавно перетекали от юношеских к старческим и обратно. В его глазах отражались эпохи, а движения рук оставляли в воздухе светящиеся следы, показывающие возможные варианты будущего.

— Временные линии искажаются, — проговорил он, и его голос звучал одновременно молодо и старчески. — Я чувствую… вмешательство извне.

Богиня Правды соткалась из чистого света, её присутствие придавало всему в зале кристальную чёткость. Она приняла форму женщины с абсолютно симметричными чертами лица и глазами, меняющими цвет в зависимости от того, какие истины открывались ей в данный момент. Вокруг неё парили крошечные кристаллы, в каждом из которых отражалась частица абсолютной истины.

— Истина размывается в тех местах, где появилась трещина, — сказала она с тревогой, её голос звенел, как чистый хрустальный колокольчик.

Бог Войны громыхнул доспехами, материализуясь во всём своём грозном величии. Его лицо, изрезанное шрамами бесчисленных битв, выражало нетерпение. Каждое движение его массивной фигуры излучало силу и решимость, а от прикосновения ног к полу по залу расходились едва заметные волны энергии — отголоски древних сражений.

— Довольно разговоров! Я чувствую приближение конфликта, который затмит все предыдущие. Нам нужно действовать немедленно! — прогремел он, и эхо его голоса заставило сам Зал Вечности вибрировать.

— Защита пала, — произнесла Богиня Правды, и эти слова эхом разнеслись по Залу Вечности. — Один из последних оплотов дал трещину. Мир Расколотых Путей на грани.

— Что именно ты видишь? — спросила Фортуна, подходя ближе к Богине Правды.

— Там, где ложь была невозможна, теперь процветает обман. Там, где истина светила ярче солнца, теперь сгущается туман неведения, — её голос дрожал от непривычного чувства неуверенности. — Целые районы погружаются во тьму, где истина и ложь становятся неразличимы.

— Мы все видим последствия, — прогремел Бог Войны, ударив кулаком по невидимой преграде. — Вопрос в том, что мы будем делать? Этот мир слишком важен. Если он падёт, следующим будет…

— Следующими будут все, — прервала его Фортуна, и её обычная игривость исчезла. Она подошла к центру зала, где в воздухе парила проекция Мира Расколотых Путей — мерцающая сфера, окружённая сетью тонких энергетических линий. Еще недавно сияющий покров окутывал его подобно кокону, теперь же в нём змеилась трещина, сочащаяся чем-то похожим на чёрный дым.

Фортуна провела рукой над проекцией, приближая изображение. В местах, где чёрный дым касался земли, растения увядали, превращаясь в искажённые версии самих себя. Животные, попавшие под его влияние, менялись, их формы становились неестественными, движения — дёргаными и непредсказуемыми.

— Скверна, — прошептал Бог Времени. — Искажение самой вероятности. Всё, что было наименее вероятным, становится неизбежным. Всё, что должно было произойти, не происходит.

— Как это возможно? — спросила Богиня Правды. — Мир Расколотых Путей защищён древними печатями. Каждая школа развития поддерживает часть защитного барьера. Что могло создать такую трещину?

Смерть подошла к проекции, внимательно изучая искажённые нити жизни. В местах распространения скверны она видела, как они закручивались в неестественные спирали, прерывались и восстанавливались в непредсказуемом порядке.

— Я вижу следы массовой гибели в северных регионах, — произнесла она тихо. — Ослабление печати началось там. Кто-то нарушил древние запреты, экспериментируя с практиками, балансирующими на грани хаоса и порядка. Это создало канал для проникновения скверны. Но теперь конкретная причина не имеет значения — трещина расширяется слишком быстро.

— Наше присутствие в мире только ускорит распад защиты, — добавила она, поворачиваясь к остальным.

— Тогда что остаётся? — Бог Войны скрестил руки на груди. — Стоять и смотреть, как мир погибает?

— У нас есть избранники, — Фортуна провела рукой над проекцией, и в воздухе проявились образы людей из разных миров — тех, кого боги избрали или только намеревались избрать. — Каждую эпоху Колесо Судеб поворачивается, и мы выбираем смертных проводников нашей воли. Возможно, именно для этого момента мы и готовились всё это время.

Образы сменяли друг друга: Елена Вяземская, врач-реаниматолог из мира, где наука почти победила смерть — рядом с ней парила печать Богини Смерти, позволяющая видеть и манипулировать нитями жизни; Михаил Старовойтов, часовщик из реальности, застывшей в вечном XIX веке — его окружали символы времени, обещавшие власть над его течением; Анна Северова, следователь из мира, где правда имела физическую форму — её аура светилась способностью различать истину в любом её проявлении.

Фортуна задержала взгляд на последнем образе — мужчина около тридцати лет сидел в кабинете роскошного особняка, просматривая какие-то документы. Его лицо выражало усталость, но глаза были живыми, цепкими, замечающими каждую деталь. Такие глаза могли видеть возможности там, где другие видели лишь преграды.

— Феликс, — произнесла