Сергей Бузинин - Часовой Большой медведицы

Книга, принадлежащая покойному магу, лежала на краю стола, там, куда ее небрежно бросил Игорь, уходя из кабинета. Мишка взял книгу в руки и стал осторожно ее перелистывать. Многие страницы книги были испещрены заметками. Просматривая текст, Канашенков с удивлением обнаружил, что вторая половина книги была заполнена аккуратным рукописным текстом, выполненным, к тому же, на русском языке. Разбираясь в данной странности, Мишка вчитался в текст и вскоре обнаружил разгадку. Еще год назад у Хофмана был ученик, для которого маг и сделал рукописный перевод. Вот только дальнейшая его судьба была не ясна, упоминания о нем внезапно появились и столь же внезапно исчезли.

Понадеявшись, что ученик стал жертвой какого-нибудь магического эксперимента, Мишка продолжил читать рукописный текст, пока не наткнулся на заклинание, позволяющее проводить излечение с помощью черной энергии. На некоторое время Мишка обрадовался, тому что держит в руках рецепт Иришкиного излечения, но в тот момент, когда он был уже готов был взвалить «Гекату» с энергией зла на плечо и бежать в больницу, из небытия явились ему воспоминание о темном подвале в особняке Халендира, об ужасном существе, в какое превратила энергия зла дочь эльфа, и о словах Докучаева: «Гадость это, амига. Никогда не прикасайся к этой дряни, даже если от этого твоя жизнь зависит». Мишка поставил «Гекату» обратно на пол, сел и закрыл руками лицо. Он не знал, правильным ли был его выбор и имел он вообще право этот выбор делать — но вряд ли смерть была хуже той участи, что постигла Халендирову дочь. Продолжая уже бездумно листать книгу, он наткнулся на рецепт уничтожения небольших объемов энергии. Мишка замер. Потом вновь перечитал страницу, закусил губу и совершил описанные в книге действия. Стенки «Гекаты» на мгновение изменили свой цвет, раздалось тихое шипение и все стихло. Черной энергии больше не осталось, как не осталось и надежд на то, что Иринка поправится.

Пошатываясь, словно он был беспробудно пьян, Мишка вышел во двор, поднял голову и поглядел в небо. Большая Медведица печально смотрела прямо ему в глаза.

Мишка медленно брел по темной улице, и в голове его раз за разом прокручивалось стихотворение, причем он и сам не знал — слышал ли он его где-то, раньше или оно было криком его души, его личным протестом против всей этой дикости и несправедливости происходящего:

Хирург сказал: «Мужайтесь! Вот —Тяжелый случай.Надежды мало на исходБлагополучный».Халат сияет в темноте,Святой и белый…А ты не верил в простоте,Что есть пределы.И вот в палате за стеной,Где боль и стоны,Дыханье жизни дорогой —И обреченной.…Пять яблок выложив на стол,Уже ненужных,Ты повернулся и пошелНавстречу стуже.И вышел ты в больничный сад,На миг опешил:На плечи тополя халатНаброшен снежный.

Раз за разом проговаривая эти пять строф, когда про себя, когда вслух, Мишка брел по темной улице навстречу маячащей перед ним студеной бездне.

Зазвенел телефон. Звонила Марина. С тяжелым сердцем Мишка откликнулся на звонок.

— Это я, — голос у Марины был не просто чужой — он был мертвый. — Миша?

— Марина, это я. Я слушаю! — Мишка отчаянно надеялся на несбыточное. Что голос Марины зазвенит от радости, и она скажет, что все было дурацкой ошибкой, что анализы перепутали, что у Иринки всего лишь какая-то необычная разновидность ангины, что ей уже лучше, и что она просила Мишке передать, чтобы он купил билеты в цирк или в комнату восковых фигур, куда они пойдут если не в эти выходные, то обязательно в следующие…

— Ирине хуже, — сказала Марина все тем же мертвым голосом. — Говорят…

— Что говорят, Марина? Что?..

— Ничего, — резко ответила Марина и положила трубку.

Мишка попытался ей перезвонить, но номер был занят. Мишка топтался на месте, рычал от злости и походил со стороны, наверное, на буйнопомешанного, но дозвониться до Марины так и не смог. Мишка сунул телефон в карман и побрел было дальше, как вдруг в его кармане пискнула поступившая эсэмэска.

Мишка схватил телефон. Сообщение было от Марины. И Мишка понял, почему этих слов Иринина сестра не смогла произнести вслух.

«Счет идет на часы».

Мишке захотелось заорать, затопать ногами, завыть. Чтобы весь этот мир кругом узнал о творящейся несправедливости. Чтобы взорвать весь этот покой ночных улиц вестью о том, что в больнице умирает сейчас абсолютно ни в чем неповинная Ирина Николаевна Каурова восьми лет от роду. Чтобы этот проклятый город, который Мишка спас всего несколько часов тому назад, ощутил свою вину и свою сопричастность к этой несправедливости и, в благодарность за свое спасение, подарил бы человеческому существу чудо…

Но город оставался молчаливым и задумчивым, разглядывал Мишку глазами своих многочисленных огней и, казалось, не понимал, чего хочет от него молодой лейтенант с отчаянным лицом и походкой старика.

Мишка не знал, конечно, сколько людей в этот момент не просто надеялись на чудо — но делали все возможное, чтобы это чудо произошло.

Он не знал, как Васильев, Витиш и Шаманский дозвонились до начальника Военно-медицинской ордена Ленина Краснознаменной академия имени С.М. Кирова и всем законам природы вопреки, уговорили его не только организовать консультацию, но лично прибыть для этого в город на транспортнике ВВС с необходимой аппаратурой вместе.

Мишка не знал, что всего пять минут назад Константин Кицуненович Инусанов, страшно стесняясь и заикаясь через слово, разговаривал об Ирининой судьбе с самым высокопоставленным оборотнем в стране — министром МЧС.

Не знал Мишка и того, что как раз в тот момент, когда он брел по ночной улице, Александр Мозырев сел напротив своего друга Остапа Флинта и, не глядя ему в глаза, попросил:

— Оська, я все понимаю. Мало у тебя энергии для скачка в сорок первый. Но я тебя прошу — брось меня на несколько дней назад, чтобы я успел все эти аненербевские штуки с того адреса, улица Сиреневая, дом четырнадцать, забрать до того, как их Мишка подберет… Не могу я так. Пусть меня в достоевщине сколько угодно и кто угодно винит, только ради слезинки ребёнка ДОЛЖНЫ разрушаться царства и уничтожаться континенты. Потому что мы живём ради детей. Потому что кроме как ради них, и жить-то, в общем-то, не ради чего…

Да и иные люди не оставались в стороне. Всего пару часов тому назад, во время пересменки на подстанции скорой медицинской помощи Љ 3, где работала Марина, заведующий со смешной фамилией Змиевич попросил персонал собраться на экстренное совещание.