Джим Батчер - Холодные деньки

Тогда я почувствовал это — тепло, похожее на то, что я ощутил в Лилии, только в сто раз жарче, ярче и много интенсивнее. Облака начали опускаться, и исступлённые птицы сжимали свой круг, пока не создали стену из блестящих перьев и сверкающих глаз вокруг луговины. Затем была вспышка света, удар грома, который прозвучал необычайно музыкально, словно отголосок некого огромного гонга, и ливень из земли и тлеющих частиц обгоревшей осенней травы взметнулся в воздух. Я вскинул руку, чтобы защитить глаза, но ноги удержал на месте.

Когда комья земли осыпались, а пыль и пепел улеглись, Леди Света и Жизни, Королева Летней Династии стояла не далее, чем в пятнадцати футах от меня.

От неё захватывало дух. Я говорю не о красоте, очевидно, что она была красива. Но в этой красоте было так много граней, столько глубины, столько могущества, что это заставило меня чувствовать себя чем-то крохотным, незначительным, и очень, очень недолговечным. Вы чувствуете это, когда в первый раз попадаете в горы, впервые видите море, в первый раз сталкиваетесь с бескрайним, гнетущим величием Гранд-Каньона, и каждый раз, когда вы смотрите на Титанию, Королеву Лета.

Я бы сказал, что детали её появления были несущественны, если не принимать во внимание то, что они предвещали лично для меня.

Титания была одета для битвы.

Она была одета в кольчужное платье из какого-то серебристого металла, звенья которого были подогнаны так превосходно, что на первый взгляд он казался тканым полотном. Оно закрывало её, как вторая кожа, от низа до самого горла. Под ним на ней было длинный наряд из шёлка, в мягком переходе тонов меняющий цвета с жёлтого оттенка солнечного света до зелени сосновой хвои. её серебристо-белые волосы были заплетены в хвост и закреплены тугими завитками у основания шеи. На её голове была корона, которая выглядела как перевитые виноградные лозы с всё ещё живой листвой. Она не позаботилась об оружии или щите, но её огромные глаза сидхе смотрели на меня с абсолютной уверенностью в том, что она вооружена далеко за пределами возможностей врага ей противостоять.

Да, и если бы я не знал точно, я бы поклялся, что это Мэб стоит там. Серьёзно. Они не были похожи на сестёр. Они выглядели, как клоны.

Я начал с того, что поклонился ей. Глубоко. И я задержался в поклоне ненадолго, прежде чем снова выпрямиться.

Она стояла, словно статуя, несколько секунд. Она не снизошла до того, чтобы кивнуть мне в ответ в какой-либо ощутимой степени, но некое микроскопическое изменение в языке её тела указало на признание факта моего присутствия.

— Ты, убийца моей дочери, — тихо произнесла Титания. — Ты смеешь призывать меня?

Последнее слово рассекло воздух с ощутимой яростью. Оно ударило в окружающий меня круг, разбившись ливнем золотых и зелёных искр, которые почти тотчас же погасли.

Я имел некоторый опыт общения с Королевами Феерии. Когда они в гневе начинают говорить с вами, слушать их чревато помешательством. И после, если вы пережили это, остаётся надеяться, что вы вовремя доберётесь до отделения неотложной помощи. Я просто не видел ни одного сценария развития событий, в котором мой разговор с Титанией не привёл бы её в ярость, так что я нарисовал круг в качестве превентивной меры.

Иногда я использую мозги.

— Безумие, не так ли? — сказал я. — Но мне необходимо поговорить с вами, о Королева.

Её глаза сузились. Вдруг наступила жуткая тишина, хотя облако-завеса из птиц продолжало кружить вокруг нас. Тучи над головой продолжали вращаться. Мы были настолько изолированы от остального мира, как если бы стояли в частном саду.

— Говори же.

Я обдумал свои слова и подобрал их тщательно:

— Некие события пришли в движение. Очень большие события, с серьёзными последствиями, затрагивающими основы мироздания. Я имею в виду, мне казалось, что война между Белым советом и Красной Коллегией — большое дело, но теперь это выглядит для меня похожим на подпевку на разогреве у настоящей группы.

Её глаза сузились ещё больше. Она кивнула головой не более, чем на дюйм.

— Кое-что должно случится сегодня вечером, — сказал я. — Источник подвергнется нападению. Вы знаете, что произойдёт, если его откроют. В краткосрочной перспективе пострадает много людей. А в долгосрочной… ну, я не уверен, что знаю, что именно случится тогда, но абсолютно убеждён, что ничего хорошего.

Титания склонила голову чуть набок. Это напомнило мне орла, оценивающего жертву, решая, стоит ли она того, чтобы спикировать на неё с высоты, или нет.

— Я стараюсь удостовериться в том, что этого не произойдёт, — продолжил я. — Но из-за природы этой… проблемы… я не могу доверять никакой информации, полученной от людей, с которыми имею дело.

— Ах, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы я вынесла суждение о моей сестре.

— Мне нужен кто-то, знающий Мэб, — пояснил я. — Тот, кто знает о пришедших в движение событиях. Кто-то, кто знал бы, если бы она… эээ… Изменилась.

— И что заставляет тебя думать, что я обладаю знаниями, которые ты ищешь?

— Потому что я ВИДЕЛ вас во время подготовки к бою у каменного стола, несколько лет назад. Вы равны Мэб. Я видел вашу силу. Вы не получаете такую власть, как эта, без знаний.

— Это правда.

— Я должен знать, — сказал я. — Мэб в здравом уме? Является ли она… всё ещё Мэб?

Титания изображала олицетворение статуи ещё долгое время. Потом она отвернулась и посмотрела в сторону озера.

— Я не знаю. — Она послала мне косой взгляд. — Я не говорила со своей сестрой с времен ещё до битвы при Гастингсе.

Это мало чем уступает тысячелетиям отчуждения. Ненормальность эпического масштаба. Настолько натянутые семейные отношения, до которых обычные люди просто не могут себя довести.

— Я собираюсь войти в семейный бизнес, — сказал я. — Потому что до смерти испугался того, что может случиться, если я этого не сделаю, и потому, что это необходимо сделать. Я понимаю, что вы с Мэб враги. Я понимаю, что если она скажет: «Чёрное», вы ответите: «Белое», и так во всём. Но мы все сейчас оказались в одной лодке. И мне нужна ваша помощь.

Титания склонила голову в другую сторону и сделала шаг ко мне. Я отступил назад, едва не выйдя из круга. Мне бы этого не хотелось. Не думаю, что круг сможет защищать меня долго, если она решит взяться за меня, но, пока он цел, это означает, что ей придётся потратить, по крайней мере, некоторое время, чтобы уничтожить его — время, за которое я могу напасть на неё. Это также означает, что если бы я захотел нанести первый удар, я был бы вынужден пожертвовать защитой круга, а также своим единственным преимуществом. Она посмотрела на мои ноги, потом снова выжидательно подняла взгляд.