Оплот добродетели - Екатерина Лесина
– Поцелуй меня, – она сказала, а потом решилась и, встав на цыпочки, сама поцеловала человека, который вдруг стал… важен?
И наверное, это не любовь.
Совсем не любовь. Какая любовь без бабочек и ослабевших колен? Без головокружения и желания поделиться счастьем со всем миром? Лотта знает толк в любви, она о любви семнадцать книг написала, так что…
Ей просто нравится целоваться.
Вот с этим вот человеком.
Здесь и сейчас.
– Я ведь не железный, – пробормотал он.
А Лотта хихикнула. Точно не железный, хотя и похож, но железо мертво, а Кахрай живой.
Теплый.
И гладить его столь же приятно, как и целовать.
– Я тоже, – она посмотрела снизу вверх. И покраснела. И он тоже покраснел, что было совсем смешно.
– Это неправильно.
– Почему? – Лотта прикусила губу. Кажется, от нее сейчас сбежит мужчина. Это было обидно. Что она не так делает?
– Потому, что нехорошо пользоваться ситуацией…
– Скоро мы умрем. И я не хочу жалеть о том, что была ситуация, которой можно было воспользоваться, а я не воспользовалась, – она положила руки ему на грудь и с удовольствием услышала, как часто и громко бухает в ней сердце.
– А если не умрем?
– Тогда подождем еще одной ситуации. Чтобы сравнить.
Потом, позже, Лотта поняла, что сравнить и вправду стоит. А лучше несколько раз, для точности сравнения, ведь, как учил ее почтеннейший мэтр Аттонио, ведущий специалист и консультант Созвездия по экономическим вопросам, точность анализа тем выше, чем шире база данных.
Над базой придется работать.
Но в целом…
В целом даже хорошо, что эпидемия и бездна. А то бы она не решилась. И не узнала бы, сколь ошибочны были ее представления об этом самом. Последний роман придется переписывать.
Определенно.
Когда цикл завершился, Тойтек закрыл глаза и сосчитал до ста. Его вдруг охватило несвойственное прежде волнение. Оно отозвалось дрожью в руках и ознобом. Хотя, вероятно, озноб – это уже не от нервов.
– Вы… – ему тяжело давались просьбы. И в другом месте, в другое время он просто распорядился бы, но теперь сама мысль, что единственный человек, оставшийся рядом, обидится, пусть даже Тойтек вовсе не собирался никого обижать, приводила в ужас. – Не могли бы…
Он спрятал мелко подрагивающие пальцы за спину.
– Конечно. Думаете, получилось?
В кварцевых пробирках лежал порошок. И с виду он походил именно на тот порошок, который Тойтек получал в настоящей лаборатории. Глупо потянуло попробовать его на вкус.
Или вот понюхать, но…
– Сейчас нужно добавить жидкость, а затем…
Он сглотнул.
Сама тонкая часть их плана. Порошка было немного, пусть Заххара и запустила новый цикл синтеза, благо нулевой образец сохранился, но и того, что имелось, хватит для эксперимента.
Эксперимента, который в случае неудачи будет стоить сотни и тысячи жизней.
Нельзя думать об этом.
Он, в конце концов, ученый. Он гордился аналитическим складом ума и неподверженностью эмоциям. А теперь вот эмоции захлестывали, изрядно мешая работать.
– Нам понадобится кто-то из техников…
– Старший механик. – Пробирки были отставлены в сторону. – Я отправила запрос, надеюсь, подтвердят…
Тойтек кивнул.
И дрожь унялась сама собой. Подтвердят, куда деваться, но станет ли человек посторонний слушать безумного ученого и… Заххару? Она выглядела слишком красивой, чтобы признать за ней право и на ум.
– А вы… потом, когда все закончится, вернетесь домой?
– Скорее всего.
Она поняла Тойтека. Его нежелание говорить о деле… и о том, что одну из двух пробирок придется отставить… или нет? Болезнь распространяется, но если локализовать ее в самом начале, то лекарства понадобится меньше. Того самого лекарства, которое пока существует в воображении Тойтека. Из одной пробирки получится около пятисот доз.
Две – тысяча.
Три – полторы тысячи… если все сработает, а он надеется, что все сработает, поскольку сама мысль о неудаче повергает в ужас, а ужас мешает думать. Так вот, если сработает, то он защитит полторы тысячи человек, у которых еще не проявились симптомы или же болезнь находится на начальной стадии.
Просто математика.
Цикл синтеза занимает пять часов. Еще два – стабилизация в поле. Итого семь. Добавить еще час на переносы, разбавление, закладку в дозатор, сами инъекции… около восьми-девяти по итогу. Это много. За восемь-девять часов людей с ярко выраженными признаками станет больше.
Как и тех, у кого иммунитет ослаблен.
Тойтек потер лоб и сказал:
– Идем.
– Куда?
– К механикам. Так будет быстрее, – он развернул кресло, все еще не желавшее признавать за пациентом право двигаться.
Лекарство…
Он не дотянет до третьего цикла, поскольку симптомы уже проявились. И страх в душе требовал заняться именно лекарством, ведь если оно будет, Тойтек спасет всех.
А если нет?
Если его идея – обыкновенная обманка? Если он потратит время, и свое, и чужое, а в итоге… в итоге те пятьсот человек, которые получили бы вакцину и защиту, умрут?
Заххара встала за спиной.
И пробирки взяла, правда, переставила сперва в защищенный титановый ящик-переноску. И просить не пришлось. Эрику тоже никогда не приходилось просить, она все сама знала. А Тойтек был дураком, принимая и ее, и знание это за данность.
Извиниться бы.
Нет, отловить. И в суд подать. Но извиниться тоже.
Дышать стало легче, правда, искин пиликнул, напоминая, что пациентам стоит отдыхать, и если сам пациент против, то имеется для того хорошее снотворное, а то ведь с бодрствованием этим кардиограмма просела и пульс стал неровным.
Ничего.
Как-нибудь… главное, объяснить кому-то… хотя бы Заххаре, раз уж она за спиной стоит. Сообразительная. А в идее нет ничего сложного, это еще древние придумали… подобное подобным, только испытаний устроить не на ком.
Хотя… тут у него скоро будет отличнейший полигон.
И сам Тойтек в нем первым номером.
– Держись рядом, – сказал он Заххаре, которая и не вздумала отходить, а вот дверь в лабораторию заблокировала, что правильно. – Смотри. И запоминай. Запись включи. Пригодится. Будет связь – отправь Совету. Плевать на патенты…
Никогда-то они особо Тойтеку не нужны были, хотя, конечно, самолюбие тешили.
– Собрался умереть? – вкрадчиво поинтересовалась Заххара. И возникло ощущение, что так просто его не отпустят.
– Возможно, придется.
– Посмотрим.
Лифт спускался.
Медленно.
Долго. Так долго, что в какой-то момент Тойтеку показалось даже, что они спускаются не на нижнюю палубу, но куда-то в самое сердце Вселенной.
Здесь пахло иначе.
Железом. И пластиком, тем, дешевым, едкая вонь которого не выветривается годами. Сизые панели укрывали и стены, и пол, и потолок, отчего окружающее пространство казалось тесным и уродливым. Резкие переходы.
