Электрическое бессмертие - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Наркевич склонился над связанным.
- А зачем? Ты убил их брата. Тупо зажал бабло. Мог и откупиться, двести тысяч у тебя набралось с двух квартир, да? За которые двух женщин порешил, помнишь?
- Он тоже был не ангел, - упрямо просипел бывший пастор Доминик. Его глаз зло блеснул в отсвете автомобильных фар.
- За это перед Аллахом ответит. Кто ты такой, чтобы нас судить? Реально подставил Камиля, да? Зачем ему такой клиент подсунул! За который брат приехаль…
- Рустам прав, - покривил душой Игорь, уголовная логика братьев ему тоже не пришлась по нутру. Он взял Ребрика за подбородок и чуть повернул голову смертника к себе. – Человеческая жизнь дороже денег. А для тебя деньги важнее, и мне плевать, на какую революцию ты их собрался тратить. Значит – жизнь за жизнь, как говорил мой украинский знакомый. Начинайте!
- Игорь… Прошу вас… Давайте обойдёмся без этого. У меня есть что предложить.
- Занятно. Ты же знаешь, отсюда не уйдешь живым.
- Хотя бы не глумитесь, не мучайте… Лучше быстро.
Быстро? Может ещё – гуманно? Или в милицию отвести? Олег до сих пор мучается, хоть и не ощущает ничего, зависнув между нашим и загробным миром. Падаль вздумала молить о пощаде?
- Ты не сможешь ничего предложить.
- Могу. Только останови зверей…
Игорь осклабился.
- Это они – звери? А ты, мать твою – благородный славянский брат? Который собирал подписи для переименования улицы в Минске на проспект Салмана Радуева?
Рустам протянул Игорю нож.
- Хочешь сам?
- Не нужно. Я знаю традиции Кавказа.
Горец взял приговорённого за горло.
- Пага… ах… пагадите… ах…
Вот же цепкое существо! И в такой ситуации что-то пытается выпросить, выгадать.
- Ну?
- Игорь… Ох… Прекратите… Я правда… Ах… Осталось от Олега… О-ой…
Наркевич махнул рукой кавказцам. Они отступили на шаг.
- Говори!
- У меня дома… Дома в Твери по адресу…
- Знаю. Короче!
Ребрик приподнял голову.
- Коричневая сумка, в ней бумаги Олега. Он искал что-то под Уздой, говорил о чудо-лечении. Я не поверил, решил потом разобраться… Потом Олег умер…
Наверно, это послужило последней каплей. Игорь весь вечер вёл себя сдержанно, как бы отстранённо, даже не упиваясь местью, а верша правосудие. Надо же – Олег умер… Будто сам умер! От приступа плоскостопия, мать твою…
Жестокая затрещина врезалась в загривок урода.
- Давай, Рустам! Не тяни.
Дагестанец сохранил присутствие духа и выполнил порученное дело без излишней спешки, хладнокровно выстрелив из «Макарова». В белом ксеноновом свете мозги на траве выглядят абсолютно чёрными.
Листки из папки Олега рассыпались по кровати. Пожалуй, ничего интересного, кроме распечатанного на принтере рисунка Наполеона Орды с изображением общего вида усадебного дома «Над-Нёман» конца XIX века и фотографии современных руин с той же точки обзора. Наружная стена обрушилась на большей части протяжённости, на уровне второго этажа уцелело несколько оконных проёмов. В доброй половине здания к сегодняшнему дню ничего не осталось и от первого этажа.
В старом рисунке от руки намалёван маленький череп с костями у окна второго этажа. Кусок стены обведён пунктиром. Он же – и на фото. Вдобавок к ребусу на произведении Наполеона Орды непередаваемыми каракулями Олега были нацарапаны цифры, начинающиеся на +37529… То есть мобильный номер белорусского оператора, под ним имя – Виталик.
Если черепушка виталикова, вряд ли ответит, даже если телефон похоронен с покойником. Для проверки этого логического заключения Игорь набрал белорусский номер.
- Ало! Ща… Саш, э, музон тишей… Хто это?
Голос вполне живой.
- Здравствуйте. Меня зовут Игорь Наркевич, разыскиваю своего брата Олега. Он в апреле ездил в Узденский район, в его вещах я увидел записку с вашим номером…
- Га? Яки Алег?
- С длинным хвостиком.
- А-а, Алег! Так бы адразу и казали… Саш, каму гавару, выключы музон, а то я как выключу… Так шо вы хацели?
- Если вам не трудно, помогите – он пропал тогда. Когда вы его видели?
- Так лазил тут ён у нас, усё по панским каменням.
- Скажите, на рисунке усадьбы он череп нарисовал.
- Яки черап?
- Как на трансформаторной будке.
- А-а, черап! Гэта мы яму лягенду рассказвали, яе у Песачанским усе ведаюць. Пасля рэвалюцыи панич прыехау, клад батьков шукал, забили яго недзе каля клада. Памёр, а не выдау як знайсци.
Словоохотливый Виталик на том конце линии тарахтел на смеси белорусского языка и русского, деревенском наречии, именуемом трасянкой. Игорь понимал его с трудом, общий смысл улавливая.
- И что, выкопали клад?
- Не-е! Гадоу девяноста прайшло, шукали – не знайшли. И Алег шукау, так и з’ехау у Минск.
- Спасибо!
- Няма за што.
Мелкий что-то всё
