Оплот добродетели - Екатерина Лесина
Это тоже хорошо.
Аппарат стоял в дальнем углу, на узкой башне старого, если не сказать старинного, синтезатора. Его покрывал толстый слой пыли, которую Заххара просто смахнула. Она ловко откинула панель, заглянула внутрь и хмыкнула.
– Картриджи полные. Такое ощущение, что его поставили и забыли. Сейчас принесу воды. Вы какой кофе предпочитаете?
– Черный. Эспрессо. Двойной.
Тойтек ощутил укол совести. Ему не кофе следовало бы пить, а… что? Метаться по лаборатории, рвать на себе волосы и одежды? Запереться где-нибудь с угрюмым видом? Погрузиться в размышления?
В размышления погружаться он предпочитал в условиях комфортных.
С кофе, например.
– Сейчас будет. – Воду Заххара лила медленно и осторожно, не пролив ни капли. Она в целом была очень аккуратной женщиной. И в другой ситуации…
Тойтек вздохнул, признавая, что ничему-то его жизнь не учит. Разве что…
– Спасибо, – далось это простое слово с немалым трудом.
– Не за что, – она улыбнулась, и лицо ее сделалось вдруг мягким.
Красивая.
Повезло ахайорцу… или нет? Тут и с одной женщиной порой не знаешь, что делать, а когда их много? Нет уж, боги пусть милуют Тойтека от такого везения.
– Расскажите, – попросил он, и на сей раз просьба далась почти легко.
– О чем?
Заххара включила аппарат.
– Не знаю. О чем-нибудь. Просто…
– Не выносите молчания?
– Не сейчас, – был вынужден признать Тойтек. – Обычно как раз предпочитаю, но сейчас… расскажите. Если вам не сложно.
– Не сложно, – она провела ладонями по волосам, проверяя, не выбились ли они из гладкой ее прически. – Но рассказывать особо нечего. У моего отца ферма. Я говорила? Нет? Занимается разведением песчаных медуз. Та еще пакость, честно говоря, но ядовитые железы их весьма ценятся. Правда, беда в том, что яд нестабилен. В нем содержится более двух десятков сложных белковых соединений…
– Погодите… ах-айорский бальзам?
– Да, – она улыбнулась. – Так его у вас называют. Но по сути это те самые медузы, стабилизированные в гелевой среде. Их погружают в сон…
Как Алину.
Показатели пока стабильны, но обманываться не стоит, эта стабильность не продлится долго. Как и собственное относительно неплохое самочувствие Тойтека.
– И затем пересылают, а уже непосредственно перед производством происходит удаление желез, да и вообще экстракция. Хотя и она, насколько я знаю, далеко не всегда проходит успешно. Эффективность процесса крайне низкая. Отец и пытался ее повысить.
Кофемашина издала протяжный сигнал.
И Заххара наполнила кружки.
– Вы тоже?
– Люблю, – она держала чашку на раскрытой ладони. – Женщинам полагается любить что-то сладкое и воздушное, а я вот черный и без сахара. У отца лаборатория. И я помогала… пока не продали в гарем.
– И вы так спокойно это говорите?
Легкое пожатие плечами.
И… черная коса сползает на шею. А у нее есть что-то общее с Эрикой, и вовсе не цвет волос. Внешнее сходство? Отдаленное. Скорее… скорее это вот спокойствие, исходящее от Заххары. В нем нет ничего от смирения, напротив, смирение с образом ее как раз-таки не увязывается.
– Это реальность нашего мира. Женщина должна выйти замуж. И отец подыскал мне достойного мужа…
– Он ведь не муж? Я плохо знаю обычаи вашего мира… – Тойтек вдруг испугался, что она обидится и замолчит. Или уйдет.
Догонять ее он не станет, гордость не позволит. Вот и придется ждать в одиночестве. Сколько еще? Меньше часа? Или… техника все-таки далеко не высшего класса, да и старая. И синтез может затянуться.
– Одару… да, это не жена. Диктатор не берет жен, так уж повелось…
– Почему?
Тема показалась в достаточной мере безопасной.
– В гареме Данияра несколько сотен женщин…
Тойтек представил и вздрогнул.
– Многие желают пристроить туда дочерей, или племянниц, или воспитанниц, – она понюхала кофе и прищурилась. – Обычаи сильны. И некогда это помогало роду выжить… на Ах-Айоре опасно. Даже сейчас. А раньше… пустыня… вы когда-нибудь видели настоящую пустыню?
– Нет. Только в передаче про пустынные миры, – Тойтеку собственный ответ показался вдруг до отвращения глупым. Но Заххара кивнула, будто не ожидала ничего другого.
– Она красивая… пески желтые. Или белые. Иногда красные, когда ветер сдувает наносы, позволяя обнажиться глубинным слоям. Он меняет узор ее, и каждое утро мир встречает новая картина. Наш дом находился у подножия скал, и те служили защитой от ветра и песка, но не всегда… в сезон бурь пустыня рождает самумы, и те летят, преодолевая огромные расстояния, сметая все на своем пути… сейчас оазисы и водные источники защищают куполами, но порой и те не выдерживают.
Заххара все же добавила сахара.
Две крохотных ложечки. А кофе, ею сваренный, пах пустыней, той, воображаемой, которую Тойтек почти видел. И это отвлекало от мыслей, что…
А если не получится? Синтез не такой простой процесс, аппарат же не высшего класса… и какое количество материала вообще удалось выделить? И выдержит ли система, созданная на скорую руку, не прошедшая ни испытаний, ни минимальной калибровки? Сумеет ли она удержаться в заданных настройках?
– Отец говорил, что вода – величайшая ценность, что люди открыли ее этому миру. Что наши предки поставили в горах очистные установки, запустили атмосферные концентраторы, выстроили водорослевые фермы и вообще сделали все, чтобы пустыня ожила. Правда, не сразу. Процесс шел постепенно. И люди заселяли мир, чтобы потом делить его снова и снова…
Ее палец скользил по белому пластику стены, рисуя новые карты.
– Мир оказался не так уж велик, поэтому начались войны, и с каждым поколением все более яростные. И так получалось, что проигравшие лишались не просто земли. Их вырезали, всех… – темные глаза полыхнули яростью, которая погасла. – И отдать свою дочь в гарем сильного мужчины было шансом для всех. Союзы крови накладывали свои обязательства.
– Это все… честно говоря… только не обижайтесь, но… звучит дико.
– Более дико, чем обычай пиххья считать всех детей собственностью общества? И отдавать новорожденных в социальные ясли, чтобы потом оттуда перевести в социальный же сад и социальную школу? Мне странен мир, где дети не имеют права знать, кто их родители, и родители, спокойно отказывающиеся от своей крови во имя высшего блага.
– Да… – вынужден был согласиться Тойтек. – Вселенная огромна…
– И много в ней всякого… необычного, – Заххара улыбнулась. – У вас получится.
– Почему вы так думаете?
– Потому что верю в высшую справедливость. Если Данияр не вернется, то будет новая война.
– Думаете?
– Знаю. Тот, кто заплатил за его смерть, не понимает, что нельзя просто взять и заменить диктатора. Сколько людей признают того, кто решил встать на его место? А сколько решат, что и
