Надежда Попова - Природа зверя

– Тоже крепкий парень, – отозвался Бруно. – В его возрасте болезни или валят всерьез, или проходят быстро. Кроме того, я оплатил Альфреду печь, и сегодня он впервые спал в теплой комнате.

– Может быть, может быть, – отстраненно согласился охотник, отодвигая от себя опустошенную тарелку, и неспешно поднялся.

– Что-то не так? – не слишком удачно скрывая настороженность, уточнил Бруно, и Ван Ален неопределенно качнул головой:

– Не знаю… Прежде чем оставлять вас одних в этой теплой компании, хочу разрешить пару возникших у меня вопросов. Не скажу сейчас, каких; не желаю понапрасну мутить воду, сперва кое-что проверю.

– Что?

– Так скажем – у меня появились некоторые нехорошие подозрения… Скажи вскипятить еще воды. Пускай он пьет, пока назад не полезет, и смени ему повязку.

– Повязка подождет, – возразил Курт, когда охотник покинул трапезный зал, и, опершись подрагивающей рукой о стол, тяжело поднялся, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, насколько он способен держать вертикаль. – Понимаю, что тебе приглянулась Амалия, что парнишка тебе по сердцу, но – постарайся не хвататься за оружие без крайней нужды. У меня тоже появилось одно неприятное подозрение.

– Неужто он догадался? – напряженно пробормотал помощник, глядя вслед ушедшему. – Но как?

– Я на его месте догадался бы тоже, а с чего бы нам полагать Яна настолько тупей меня?

– С того, что ты понял, что к чему, еще вчера, а у него пока лишь только подозрения.

– Я обязательно продолжу принимать от тебя лавровые венки, – вздохнул Курт, осторожно двигаясь к лестнице. – Только после – если сейчас Ян не поднимет шума, и вся эта братия, собравшись кучей, не закончит то, что начал наш мохнатый приятель.

– Думаешь, поднимут руку на инквизитора?

– И опустят, – серьезно согласился он, понизив голос, когда на них обернулся Карл Штефан. – Посему – будем надеяться, что меня хотя бы не срубит в беспамятство; если не отбиться, так, быть может, сумею хотя бы отбрехаться… Идем.

Ступени лестницы, когда Курт двинулся вперед, показались вдвое выше, стена, о которую он опирался, словно уплывала из-под ладони в сторону; горечь в желудке подобралась к самому горлу, и от любого движения по всему телу в голову словно простреливала молния. Лестница все тянулась и тянулась, кажется, становясь все длинней и длинней, и заставить себя поднять ногу для следующего шага было все труднее с каждым мгновением. Ступени кончились, когда из-за поворота коридора донесся испуганный голос Амалии и громко хлопнула дверь. Зажмурившись, чтобы хоть немного изгнать из головы боль и цветных мошек, Курт приостановился, переводя дыхание, и снова пошел вперед, пытаясь ускорить шаг.

– Ну, Бруно, самое время начать молиться, – выговорил он тихо, толкнув створку двери в комнату Хагнеров.

Макс застыл у дальней стены, напрягшись, точно перед прыжком, Амалия, бледная, словно снег за окном, неотрывно смотрела на руку Ван Алена, стоящего у порога – ладонь охотника лежала на рукояти железного меча, висящего у пояса.

– Какого черта ты тут забыл? – не оборачиваясь, поинтересовался тот, когда помощник, войдя следом, закрыл за спиною дверь. – Ты вообще должен лежать в постели.

– Не думаю, что сейчас самое подходящее для этого время, – возразил Курт, медленно обходя его стороной и шаг за шагом приближаясь к Хагнеру. – Что тут происходит?

Амалия молча сжала губы, пытаясь не заплакать, подняв на него дрожащий взгляд, и Ван Ален вздохнул:

– Впрочем, может, и хорошо, что ты здесь. Это по твоей части.

– Что именно? – царапая горло каждым звуком, уточнил Курт; охотник кивнул:

– Сейчас все поймешь… Этой ночью, когда все сбежались на шум, эти двое продолжали спать, как убитые. Никто не появился – ни она, ни мальчишка. Потом я решил – проснулись, но не стали выходить, испугались. Но позже, ближе к утру, Мария кое-что мне рассказала. Когда мы выгнали ее снизу, она, понятное дело, тоже испуганная, решила постучаться в комнату к ним – ей было страшно оставаться одной. И – знаешь, что? Они не открыли. Не «не впустили к себе» – за дверью просто-напросто была тишина. Если бы они проснулись на стук и не захотели открывать, хоть что-нибудь, да сказали бы, верно? Так что ж – спали? Никто не сможет продолжать дрыхнуть, когда к тебе в дверь ломится испуганная девица, жаждущая общения.

– Бывает всякое.

– Да? – усмехнулся Ван Ален. – Однако сегодня утром, когда мы повстречались с вервольфом снаружи, когда вернулись – они оба явились уже через минуту. Примчались, как на пожар, хотя шума и криков, скажу, было куда меньше. И последнее. Я надеялся постоять под дверью и послушать, о чем будут говорить – после завтрака они ушли как-то уж больно поспешно… Я даже не успел как следует пристроиться и в первые же мгновения услышал главное. Знаешь, что они стали обсуждать тотчас, как только вошли? То, что нельзя навесить на него столько железа незаметно для всех нас.

– Вот как, – отметил Курт неопределенно, сделав еще два шага и оказавшись между ним и Хагнером; охотник нахмурился:

– И все? И это все, что может сказать инквизитор при исполнении, узнав, что в соседней с ним комнате обосновался оборотень?! Это я слышу от знаменитого Молота Ведьм?! Мальчишка – вервольф, доходит это до тебя?!

– И что же, по-твоему, он делал этой ночью?

– Откуда мне знать! Бегал под стенами, пытаясь вместе со своими приятелями вломиться внутрь!

– И для этого, уже будучи внутри, вышел наружу?

– Что-то я тебя не совсем понимаю, – раздраженно бросил Ван Ален. – Ты сомневаешься в моих выводах или…

Он вдруг запнулся, оборвав самого себя на полуслове, и замер, переводя все более мрачнеющий взгляд с Курта на по-прежнему молча стоящего поодаль Хагнера.

– Ах, черт… – выговорил охотник, наконец, отступив на полшага назад. – Поверить не могу… И давно ты знаешь?

– Этой ночью, – не ответив, сообщил Курт, – Макс был в дальней комнате – той самой, из окна которой мы с Бруно обороняли запасную дверь. Он провел там все время с вечера до утра и никакого отношения к происходившему не имел.

– Давно ты знаешь? – повысил голос Ван Ален; он вздохнул.

– Со вчерашнего дня.

– Невероятно, – засмеялся охотник нервно. – Просто невероятно… Ты знал, что среди нас зверь, и молчал? Да что здесь – все скопом с ума посходили?

– Присядь, – предложил Курт, кивнув на табурет у стола, отчего комната перед глазами едва не опрокинулась вниз потолком.

– К черту! – отрезал Ван Ален, сжав лежащую на рукояти ладонь в кулак. – А ты – лучше отойди. Не знаю, что сейчас творится в твоих мозгах, но, боюсь, в твоей неспокойной жизни по голове тебе доставалось слишком часто.