Илья Некрасов - Град на холме

Он сообщил и то, что обещал ранее. Насчёт механизмов работы Облака – чтобы я не питал иллюзий. Но мне показалось, что сейчас не время думать о сказанном. Лучше позже. После того как основная часть событий случится, и изменить что-либо будет нельзя. Я просто запомнил цепочки слов.

Я уже собрался выходить из камеры, как ДеКлер остановил меня.

«Нет. Выход там», – он указал на картину, висящую на стене комнаты.

Мы подошли туда, он снял картину – под ней оказался оптический порт.

«С Богом», – подбодрил француз и ехидно улыбнулся заблестевшими глазами. Губы едва дрогнули.

Он дал мне балончик с убикином, и я вдохнул туман, сорвавшийся с распылителя…

Мой двойник отошёл от порта и осмотрел комнату. Ничего не изменилось. Только псевдо-ДеКлер открыл бар и стал выбирать бутылку вина. Определившись с выбором, он, картинным жестом, отдал честь в сторону оптического порта и направился к креслу.

Тот, другой я, вышел из камеры француза и побрёл по тюремному коридору. Охранники, стоявшие у дверей камер, не смотрели на его. Только двое повернули в ту сторону головы.

Он приблизился к одному, и тот, оглядев двойника с ног до головы, приоткрыл дверь. Двойник протиснулся внутрь. Камера как камера. Ничего общего с теми аппартаментами, в которых прохлаждался ДеКлер.

Кровать, санузел, узкое окно с решёткой. На кровати, обхватив голову, сидела двойник Жанны. Она не увидела другого меня, и продолжила думать о чём-то своём, то и дело покачивая головой. У неё на коленях лежала бумажка, на которой читалась написанная от руки фраза.

Время от времени двойник выводила слова заново, строчка под строчкой.

«Выхода нет.

Выхода нет.

Выхода нет…»

Больше моему двойнику было нечего там делать, и он вышел. Направился ко второму охраннику, который смог увидеть его в облачной тюрьме.

Дверь перед двойником открылась, и он увидел Рей. Точнее, её двойника. Она сидела на койке и смотрела в окно.

Мой двойник прикрыл за собой дверь и приблизился к ней. Опустился перед ней на корточки и посмотрел в лицо.

Она не видела другого меня, глядя словно сквозь него. Но этого и не требовалось, двойник, стараясь действовать мягче, обнял её за плечи… шею… и дотронулся до щеки. Наконец, поцеловал в губы.

Что она ощутила? Увидела ли?

Скорее, что-то мелькнуло на границе восприятия. Не более. Дверь в камеру открылась, и внутрь заглянул охранник. Пора уходить…

Надо полагать, они засняли, что это именно «я» заходил к курьеру. Так, на всякий случай. Чтобы настоящий я не дёргался. И было на кого свалить, если у ДеКлера не выгорит.

Времени, чтобы возвращаться домой, не оставалось. Пришлось вздремнуть часок-другой на работе, уткнувшись в собственные руки. Снов, кажется, не было. По крайней мере, запомнилось мало. Разве что картинки из тех материалов Эрасмуссена. Какая-то война на Ближнем Востоке. И ещё войны. Бесконечные, повторяющиеся. Бессмысленная мешанина.

Через полчаса после пробуждения состоялось судебное слушание – на верхнем этаже комплекса «МаКо».

В обычном зале судебных заседаний сидели немногие. Двенадцать присяжных, шестеро из которых являлись людьми. И судья, что постоянно поглядывал на экраны компьютера, вмонтированные в стол. Надо полагать, судья сверялся с указаниями «руководства». Двое охранников у стеклянной клетки, в которой находилась обвиняемая.

Сидел в зале и я, не до конца понимая в каком качестве.

Рей дала показания и прошла тест на детекторе лжи. В течение всего процесса она глядела в мою сторону расфокусированным взглядом. Она смотрела на меня, и в то же время не на меня. Так действовала сыворотка с ёмким обозначением «правда». Судья не нашёл подтверждения обвинениям и постановил освободить её в зале суда, а также возбудить дело по факту фальсификации улик. Он объявил её невиновной.

Первое, что смогла сделать Рей – так это сфокусировать на мне взгляд. После того, как охранник ввёл антидот, нейтрализующий «правду». Она вскочила со скамьи, но её остановило высокопрочное прозрачное стекло клетки. Охранник отпёр дверцу, и девушка, ещё шатаясь, вышла из призрачной клетки.

Покачиваясь, она направилась ко мне. Я испугался этого. Испугался её красивых, наполненных слезами глаз. Я не ожидал этого. Я понимал, что недостоин. Я… мои руки дёрнулись, чтобы остановить её, но оттолкнуть не хватило духа.

Мне казалось, что за нами наблюдает ДеКлер. Наблюдает, как я принимаю его живой подарок.

Стоит ли ей знать правду? Она расплакалась, а с моих губ сами собой сорвались слова утешения. К чёрту правду. Она такая чужая, эта правда. Она не нужна.

Через какое-то время охранник выпроводил нас из опустевшего зала. Мы вышли на улицу ночного города и побрели куда глаза глядят.

Мы болтали о разном. В основном, о том, что видели перед собой. А между тем, она всё чаще смотрела куда-то в сторону, не решаясь… спросить.

Мне показалось, что я слышу ее мысли… Она их боялась и не могла от них отделаться. Глядя в стёкла домов, мимо которых мы шли, она рассматривала своё отражение. Рей понимала, что ей на вид двадцать пять, которые так плохо вспоминаются. Всю её память занимало лицо, невероятно похожее на моё, и голоса, так похожие на наши.

– Вик…

Я отметил, что она назвала меня так, как это делали ДеКлер и Лео. Неужели они всегда будут маячить рядом?

– … почему я в первый дала признательные показания? Меня… тогда тоже проверяли на детекторе.

Я не смог предугадать возникновения такой ситуации. Ума не хватило. Его хватило на то чтобы выпалить первое, что всплыло непонятно откуда:

– Им… имплантация. Воспоминания… не твои. Чужие. Племянницы…

«Какая к чёрту племянница?!» – заорал вышедший из оцепенения рассудок.

Почему из меня вырвалось именно это?

Я взглянул на девушку – Рей ловила каждое слово. Теперь нужно выкручиваться.

– Племянницы Та… того типа, который организовал подделку… Но это не важно. Он за решёткой. Пожизненно.

– А что с девушкой? – осторожно спросила она.

– Её… прикрыли по программе защиты свидетелей. В обмен на показания. Сменили документы, работу, биографию, место жительства. Пластика лица. Она теперь как другой человек. Возможно, сама не помнит, что была преступником… Теперь так делают. Свидетель иногда сам просит промыть мозги. Потом его даже опекать не нужно, ведь прежней личности нет.

Не знаю, поверила ли она, но продолжать расспросы о «племяннице» не стала. Ведь ложь выглядела правдоподобно. В наш век такое возможно.

– А что со мной?

– После смены следственной группы обман раскрылся, – я сказал почти правду. – У них был специальный прибор, который выявил и стёр…

– Ненужное?