Илья Некрасов - Град на холме

– Две программы, – пояснил француз. – Одна для очистки твоей совести.

Я посмотрел на него, а он на меня:

– Не понимаешь? Для нашего лучика, Рей. Похоже, она единственный человек, которого можно спасти. Если тебе интересно, конечно.

Он заглянул мне в глаза. Жёстко, внимательно, изучающее. На его губах появилась лёгкая непринуждённая улыбка. А взгляд был совершенно другим. Он пронзал насквозь. В его зрачках возник необычно сильный серебряный блеск…

… и в какой-то момент я будто очнулся от гипноза. Опустил голову и пробормотал:

– Да, да.

В горле застрял комок. Что он увидел внутри меня? Что я хочу жить? Или что?

Казалось, что до этого «да, да» я успел сболтнуть нечто ещё. На языке вертелось какое-то слово. Но я его не помнил. Зато наверняка помнил ДеКлер.

– Тогда наливай, Вик. Мы почти победили. Я вот со вчерашнего дня праздную.

Трудно сказать, что у него там, в глазах. Может, имплант? Мигает серебряным блеском, вводя собеседника в транс. Или нечто вроде оптического порта.

Не демон же он, в конце концов? Пьёт. Курит. Сидит в тюрьме.

Я проглотил комок, застрявший в горле. Плеснул ещё коньяка, выпил и спросил, уставившись в темнеющее небо:

– С того момента, как посадили?

– В точку.

Он освежил рюмки. Наши сигареты потухли практически одновременно, и он помог мне прикурить новую, чиркнув позолоченной зажигалкой.

– Время подходит. Скоро финал, Вик, – француз усмехнулся. – Ты, наверное, сам догадался. Через… – он посмотрел на красивые наручные часы, – через час пешка совершит первый ход. Но машина зря рассчитывает на долгую игру. Машина слишком справедлива, она не думает, что игра может закончиться мгновенно. Как взмах ножом. Вначале небольшой отвлекающий ход. Начнётся суд… Да, так скоро. Дело пустяшное. Женщина обвиняется в причастности к взлому образовательных чипов. Она уже призналась.

Я посмотрел на него.

– Нет, к ней не применяли мер физического воздействия. Просто по-другому расставили акценты в её памяти. Сейчас такое возможно… Повторяю, это был не я. Не смотри на меня так.

Чтобы не сбивать его с мысли, мне пришлось вновь уставиться в окно. И выпить.

– Она, будучи глубоко порядочным человеком, призналась. Затем была спровоцирована проверка материалов следствия. Проверка показала две вещи. Первое – следствие проведено с нарушениями. Второе – дело тянет за собой куда более серьёзные случаи: терроризм, наркомафия, коррупция, ну, и так далее, ты в курсе… Причём всё было так запутано, что ни один суд первой-второй инстанции не разобрался. Поскольку размах дела выглядел угрожающе, к изучению материалов подключился сам Олимп. Он выделил для новых слушаний часть своих центральных мощностей. Конечно, его враги не должны об этом знать. Но мы знаем… Он откроет нам собственный разум, Вик. И вместе с той информацией, что сообщит «лучик», в сознание машины проникнет кое-что.

Он выпил свою рюмку.

– В видимом мире, – он сделал паузу, – в нашей привычной реальности, «лучик» будет давать показания под двойным контролем. Сыворотка правды и детектор лжи. Однако на самом деле, устройство, замаскированное под детектор, внушит ей одну хитрую иллюзию. Ты знаешь, как работают подобные вещи. Перед тобой возникает образ близкого человека, которому хочется рассказывать, рассказывать, рассказывать… Если «лучик» признается в том, во что её заставили поверить, то для неё всё будет плохо. Но женская психика пластична, она может поверить во что-то другое…

– О чём вы?

– Тебе придётся ещё раз вмешаться в её жизнь.

– Как?

– Я скопировал в коммуникатор две программы. Одна – новая маска личности для нашего «лучика». Другая… Только не бунтуй, ладно? Для тебя – настоящего тебя, а не двойника – она безвредна… В общем, вторая программа, – он посмотрел на наручные часы, – уже должна была прилипнуть к твоему облачному двойнику.

Он замолчал, ожидая моей реакции. Я не стал уточнять насчёт двойника, поскольку понимал, что запутаюсь ещё больше. Мой вопрос был о другом.

– Как она выглядит? Что с ней делать?

– Программа практически невидима. Она маскируется под коронку на зубе двойника. Тебе нужно передать её двойнику «лучика»… Кстати, она до сих пор у нас в камере. Твоего двойника туда пропустят.

– Не понимаю. Двойник – это то, что Олимп и так знает о человеке. Зачем Олимпу допрашивать имитацию? Как копирование скажется на настоящей Рей? Допрашивать-то будут её.

Пьер глубоко вздохнул:

– У-уф… Так просто не объяснишь. Дело в трассах данных. Если хочешь подробнее, то отвечу позже, а сейчас продолжим по «процедуре». Хорошо?

Я промолчал.

– Она передаст информацию тому, кто будет допрашивать. Машина предстанет перед ней в образе близкого человека, и «лучик» расскажет всё, что зашифровано в первой программе. Но при этом незаметно активируется вторая программа, спрятанная внутри первой. Она распакует в поток информации один архив с данными. И если машина на самом деле окажется… столь справедливой, то просто откажется себя защищать.

– Вы уничтожите пирамиду?

– Мы не убийцы, Вик. Мы лишь позволим ей взглянуть на историю под другим углом. Мы подарим машине видение, которого её лишили создатели. И она примет решение. Сопротивляться или нет.

Мы помолчали.

– Слишком сложно, – не выдержал я.

– Мы стали готовиться очень давно и… поверь, я представляю, о чём говорю. Информационные технологии занятная штука. Внутри одного компьютера легко симулируется другой. А в нём ещё один, и так далее. Одна память внутри другой, одна эпоха внутри другой, хроника, книга, фильм. Что было, что будет… Даже машина запутается. Особенно, если человек заранее подготовил поле для схватки. И если он понимает, что вложения работают в одной и той же физической среде. Рядом. То параллельно, а то и пересекаясь – являясь содержанием одного сознания.

Видимо, я вздохнул слишком тяжело, поскольку ДеКлер, до того практически не давивший на меня, решил провести небольшую промывку мозгов:

– Да, это непросто. Так что не думай, будто способен отказаться или…

– Допустим, я понял, – перебил я, ДеКлер посмотрел на меня, и в его взгляде сквозила жалость. – Почему я? Это рискованно?

– Ну, в данной ситуации тебя «засветить» безопасней всего. Для нас и для тебя. В противном случае будет хуже. И быстрее.

– Хватит. Всё ясно.

– Одиночка ничего не изменит, красивая смерть – это предел. Тебе нужно подумать о себе. О ней… Ещё скажешь «спасибо», когда всё закончится. А ей необязательно знать правду. Да она и не поверит, если попробуешь рассказать, как было на самом деле. Можешь не пытаться. Тем более что сам плохо представляешь суть. Большие вопросы решаются по-другому, годами работы.