Ольга Романовская - Маг без диплома
— Рад видеть Гланера мёртвым, — глаза некроманта скользнули по трупу метаморфа. — Профессионально.
— У меня к вам предложение. Выгодное предложение. Жизнь Эллины в обмен на снятие с вас обвинений. Она ещё дышит, так что деформации личности не произойдёт.
Малис ничего не ответил, молчаливо прошёл мимо Брагоньера, отодвинул в сторону излучавшую недовольство и глухую неприязнь Нору и минуту рассматривал гоэту. Затем велел всем отойди за деревья.
— Она выживет, господин инквизитор, но к вам это не имеет никакого отношения.
— Мне всё равно, — глухо ответил Брагоньер. — Своё слово я сдержу при любых обстоятельствах.
Взяв лошадь под уздцы, он с трудом заставил себя повернуться спиной к тёмному.
Соэр впервые предлагал такому, как он, сделку, но выбора не было. Он должен был быть вежливым с Малисом, закрыть глаза на его преступления, доверять ему. Иного выхода Брагоньер не видел — он не строил иллюзий и понимал, что госпожу Тэр не отпустит за грань только некромант.
Остановившись у кромки леса, соэр внимательно, напряжённо наблюдал за действиями Малиса, машинально подмечая все стадии процесса. Рука тянулась к походной фляжке с коньяком, содержимое которой притупило бы чувства и вернуло привычное состояние рассудочности, но Брагоньер не позволил себе поддаться слабости. Ещё успеет и наедине с самим собой, не давая почвы для пересудов. А сейчас он должен смотреть, потому как сам повинен в произошедшем. Смерть Эллины Тэр на его совести.
— Следите, чтобы я не сотворил зомби, не вселил в тело дух? — с издёвкой обратился некромант к единственному оставшемуся в поле зрения наблюдателю.
— Просто хочу знать первым. Не беспокойтесь, я вам мешать не стану, обвинений не предъявлю. А вместо словесных препирательств я советовал бы заняться оживлением. С ней… — он сделал паузу, тон изменился, утратив высокомерие и холодность. — Она ведь ещё жива?
Малис кивнул, поднял Эллину и вместе с плащом, на котором она лежала, снова перенёс на алтарь. Наклонившись, начертил на земле треугольник, вершиной которого была гоэта. Взял её за руки и положил их ладонями вверх, затем зачерпнул пригоршню чистого снега и омыл грудную клетку Эллины.
Раухтопаз перстня некроманта коснулся края раны, окрасившись тёмной свернувшейся кровью, которая уже перестала вытекать из груди. Дымчатая поверхность потемнела, пока не стала абсолютно чёрной.
Эллина издала то ли хрип, то ли стон и дёрнулась на алтаре.
Из раны снова потекла кровь, так что пришлось перевязать частью собственной рубашки.
Камень принял смерть, но мог и отдать жизнь, которую столько раз забирал, впитывал, как губка. Но для этого требовалось провести небольшой ритуал.
Малис чертил руны прямо на теле гоэты, бледном, отливающем синевой. Гранями раухтопаза, оставляя сеть неглубоких царапин: кровь — необходимое условие его магии. Затем положил руки в начало и в конец рунного текста, не отрывая, скользнул ими сначала по животу и бокам Эллины, затем по жертвеннику, земле, пока не достиг линий треугольника.
Лёгкое, практически неуловимое движение губ — и он отнимает руки, выпрямляется, а треугольник становится осязаемым. Пока что голубоватым. Его необходимо наполнить силой, жизненной энергией, для этого пригодится перстень.
Раухтопаз, повинуясь воле хозяина, отдаёт то, что обычно отбирал.
Свечение треугольника меняется на белое. Оно такое яркое, что слепит глаза, и пеленой скрадывает движения и действия некроманта, склонившегося над Эллиной.
Оживить гоэту оказалось несложно — она была при смерти, но не умерла, поэтому сама подсознательно цеплялась за жизнь, с жадностью поглощала энергию, заживлявшую ткани.
Рана уже не кровоточила, постепенно затягиваясь. Малис водил над ней ладонью, подёрнутой едва заметным свечением. Затем крепко накрыл пальцы гоэты своими пальцами и вместе с яркой вспышкой, после которой треугольник превратился в обыкновенный рисунок, поцеловал в губы, делясь частичкой своей жизненной энергии.
Он с усмешкой подметил, что Эллина отныне немножечко тёмная. Но ненадолго, до конца цикла обновления крови. Никаких последствий это не повлечёт, разве что немного улучшатся колдовские способности.
Появился пульс. Сначала слабый, едва заметный, потом уже более выраженный.
Гоэта самостоятельно дышала. Пара минут — и она закашлялась, распахнув глаза.
— Получите, — Малис укутал Эллину в плащ и обернулся к Брагоньеру. — Теперь дело за вами.
— Сегодня же в ваших руках будет письменное постановление с моей личной печатью. Она в сознании? Или спит?
— В сознании, господин инквизитор. Ваш голос, кажется, узнала.
Соэр быстрым шагом приблизился к алтарю. Некромант посторонился, и он увидел Эллину. Она по-прежнему лежала, но явно была жива, хотя и слаба.
Эллине было холодно, очень холодно. Казалось, она продрогла до костей. И больно в груди.
Перед глазами встало последнее воспоминание перед тем, как она потеряла сознание, — нож, вонзающийся в её тело.
Гоэта вскрикнула, дёрнулась, ещё больше взвинтив нервы обоих мужчин, и в страхе приложила руку к груди. Она боялась почувствовать усиление боли, увидеть кровь, но ничего этого не произошло. Зато Эллина поняла, что лежит практически голая. Наверное, и поэтому так холодно, будто лёд внутри.
Смутившись — мужчины же смотрят, хотя они оба видели её без одежды, — гоэта попыталась прикрыть грудь отброшенными по неосторожности полами плаща.
— Вы совсем окоченели. Сейчас. Нужно было сразу это сделать…
Брагоньер снял куртку, наклонился к гоэте и, приподняв, вдел её руки в рукава. Та поблагодарила его и, дрожа, запахнула её. Застегнуть не смогла, это за неё сделал соэр, попутно перетащив плащ под ней так, чтобы он полностью прикрывал ноги.
Куртка, хранившая тепло человека, согревала быстрее, нежели пронизанная морозной свежестью любая тёплая вещь из седельной сумки. Хотя бы потому, что температура тела Эллины была далека от нормы. Постепенно начала возвращаться подвижность, менялся цвет кожи.
Убедившись, что гоэта нормально дышит, укутана и умирать не собирается, Брагоньер встал и подошёл к некроманту.
— Этого, — соэр пнул ногой тело Гланера, — оживить можно? Мне нужно только, чтобы боль чувствовал и из головы извлечь что-то можно было. Зачту за помощь государству со всеми вытекающими последствиями.
— Считаете, что слишком легко отделался? Что ж, охотно помог бы Гланеру ощутить всю прелесть общения с палачом, но ничего, кроме ходячего трупа без мозгов не выйдет. Можно попробовать отловить айга, попытаться засунуть обратно в тело, но не гарантирую, что результат вас устроит. Кому нужен живой тёмный?
— Инквизиции. Вы правы, господин Малис, я желал бы, чтобы господин Ашерин испытал удовольствие умереть дважды.
Одного взгляда на соэра было достаточно, чтобы понять, что, воскресни Гланер, ему бы пришлось вновь расставаться со своим телом очень долго.
— Малис, что ты здесь делаешь? Тебя же сожгут! — до этого молчаливо наблюдавшая за ними Эллина, запинаясь, подала голос. — И где Гланер? И я… Он ведь ударил меня ножом, хотел принести в жертву…
Некромант обернулся к ней и улыбнулся:
— Всё в порядке, Линочка, твой бывший друг уже не вернётся. Поверни голову — и увидишь его труп. А ты живая. Жертвоприношения же — по части господина инквизитора. Потом в красках всё ему расскажешь. Ты там как, дышать не больно?
— Ты…?
Она поняла, что жива благодаря нему. Но как он оказался здесь? Шёл по её следу, страховал?
— Да, Лин, ты снова влезла в долги, — рассмеялся Малис. — Только-только отдала мне первый, как снова воспользовалась моей помощью. Но на этот раз меня попросили и оплатили работу. Верно ведь, господин инквизитор? А ведь ему, Лина, тяжело было, он таких, как я, ненавидит. Потому как, в отличие от тебя, многое видел.
— Я тоже видела… Поэтому и ушла тогда.
— Да что ты видела? Чьи-то внутренности, выставленные для просушки. Отпираться не стану — не животного происхождения, но это так, мелочи. Я их у свежих покойников вытаскиваю.
— Избавьте Эллину от живописания вашей деятельности, — резко оборвал собиравшегося продолжить некроманта соэр. — Лучше ответьте на вопрос, который я задал в самом начале беседы.
— Охотно. Вы угадали, меня нанял человек из Тайного управления. По вашей просьбе. Разумеется, вы не просили нанимать меня, вам просто нужен был спокойный некромант для подстраховки. Я сам вышел на того человека, когда узнал, что вы вплели в это Лину.
Брагоньер некоторое время молчал, потом сделал шаг к гоэте и замер, пристально смотря ей в глаза.
— Я не думал, что всё так обернётся. Я виноват перед вами, Эллина, — прикусив губу, пробормотал он. — Прошу прощения и за прежнюю свою ошибку, и за тот кошмар, что вам пришлось пережить. О лечении и компенсации не беспокойтесь. Завтра же на ваш счёт в банке будет положена некая сумма. От меня лично. Затем вам выплатят компенсацию от лица государства и родственников изменника, как я и говорил ранее. В Лицензионную контору можете даже не заходить — и в этом, и в следующем году необходимые бумаги принесут вам на дом безо всяких проверок. Что ещё? Да, собственно, всё, что сочтёте нужным.
