Зверь, именуемый Кот - Нани Кроноцкая
— Кот, — все чаще дыша я ловила его поцелуи. Романтика: темная-темная лестница, голые стены вокруг, и только звуки, запахи, прикосновения.
— М? — он дышал все тяжелее, и пальцы, принявшиеся расстегивать мой новый костюм, уже дрожали от нетерпения. Мы ненормальные, очевидно. Совсем.
— У меня был кот, — нервно хихикнула, активно присоединяясь к безумию. Зачем на банальном костюме нашито столько лишних пуговиц? Безобразие! Когда все закончится, накуплю нам одежды на молниях. Чтоб вжик! И полнейшая капитуляция.
И тут он вдруг замер, видимо слова мои все же дошли до сознания. Оторвался, вызвав мой громкий стон. У Илоны конфету отняли, отдайте немедленно, я протестую!
— Конкуренции опасаешься? — спросила как можно ехидней.
Он промолчал, все еще не шевелясь и о чем то раздумывая. О том, чем мы собирались (надеюсь) заняться напоминал сейчас только проскальзывающий в расстегнутую одежду холодок.
— Что с ним случилось? — спросим вдруг внезапно осипшим голосом, отпуская меня.
Да что происходит? Я могу еще как-то понять нотки ревности в голосе, но к коту?
— Мы сейчас точно с тобой разговариваем о таком маленьком зверьке с ушками, на четырех кругленьких лапках с хвостом? — спросила его осторожно.
Ну мало ли… вдруг это опять позывной или шифр. С них всех станется.
— Ответь мне, — словно очнувшись, Марк в лоб меня поцеловал очень нежно, но волшебство любовного опьянения ускользнуло, рассыпалось безвозвратно. — Пожалуйста. Это очень серьезно.
— Кот породы “Питерский, только с помойки”. Полосатый, лапки белые, умный. Его пришлось усыпить.
Мне не хотелось об это рассказывать, неприятные воспоминания, а я их на Маркову голову свалила и так предостаточно.
— Причина и возраст? — происходившее все больше походило на странный допрос.
— Пять лет. Эпилепсия. Коть, что происходит?
Я вдруг занервничала. Он сразу почувствовал, тут же меня в темноте приобнимая.
— Тебе в мужья совершенно случайно достался клинический идиот.
Он осторожно нащупывал им же расстегнутые пуговицы на моем злосчастном костюме.
— Мой идиот, что хочу с ним то и делаю, — пробормотала легко, не задумавшись. — И все же?
— Домашние животные на дух не выносят вообще никаких мультиморфов. — Довольно быстро он все застегнул, и оправил на мне задравшийся неприлично пиджак. — Откровенно говоря, морфов тоже, но с котом я бы договорился.
— Вы бы банду с ним сколотили… — я ляпнула снова. И замерла. — Погоди. Это значит…
— Ты еще помнишь свой адрес? Тот…
— Да. Но желания нет у…
Вот умеет он прерывать возражения лучшим из способов. И целуется потрясающе.
— Я очень надеюсь, что бывший твой все еще жив, — от меня оторвавшись Марк наконец-то промолвил. — Потому, что до сих пор мимикримы свидетелей убирали надежно.
— Погоди. — мне говорить было трудно, а думать — вообще невозможно. Плохо он действует на меня, честное слово! — Ты хочешь сказать, что этот… мимикрим появился когда усыпили кота?
И я стала судорожно вспоминать все тогда происходившее. То время можно было описывать как “целая куча сплошных неприятностей”. И беременность эта моя, и хвостатый мой друг так внезапно и быстро сгоревший.
— Вспомнила? — Марк стоял, все еще прижимая меня к стене. — И что скажешь?
— Единственное, что хорошо во всей этой истории, — я вздохнула, аккуратно от него отодвигаясь. — Что хотябы с мимикримами я не спала.
Он громко фыркнул, потом засмеялся и подхватив меня на руки вдруг куда-то понес быстро и весело.
— И чего он смеется? — спросила сама себя вслух, совершенно забыв о тонком слухе всех морфов.
— Судя по тому, что я вижу и чувствую, ты вообще спала только со мной, уж прости, дорогая. И да,не могу не признать, что мне все это нравится.
Мне же в этом во всем нравилось только сидеть на руках у Кота. Все остальное — категорически нет.
Слава… А ведь теперь все сходилось. Особенно меня смутило несоответствие образа моего бывшего недомужа и “мошенника, Альфонса, карьериста и пройдохи”. Хотя… с последними двумя пунктами, я пожалуй и соглашусь.
Какой там мошенник, его в бухгалтерии нашей обсчитывали регулярно!
Слава был очень тщеславным, но совершенно непрактичным. Он только ради дешевой популярности мог вручить всем сотрудникам кафедры подарки на Новый год, а потом я накрывала нам стол из последних стратегических запасов. Какой там Альфонс, я умоляю. Но если все так… И если несчастный Гётлим — просто человек, жертва, то как же?
Эта странная мысль оказалась вдруг очень болезненной. Выходит, мимикримы охотились за мной? И белобрысый бедолага стал жертвой моих извращенных способностей?
Я так погрузилась в горестные размышления, что не заметила, как Марк вышел на улицу из узкой двери черного входа, и остановился.
— Ты что там надумала? — очень тихо спросил. — Кошка?
— Мышка! — тяжко вздохнула, выскальзываю из его рук. — Мне нужна передышка. Иначе я просто сдохну.
Это была почти правда. Все надуманное навалилось вдруг кучей, давило и грызло. А еще… вспомнились вдруг слова Лера: “Мой сотрудник одной из самых секретных спецслужб, работающий с инспекцией в Инквизиции откапывает “совершенно случайно” твою карточку и молчит.” Дальше мысли ползли мерзкими скользкими змеями. Почему он молчал? Зачем вообще взял мое “Дело”? А если и он — просто охотник за моими способностями, как и все остальные? Так оно ведь и было!
Нашел меня Кот, втерся в доверие, предложил встретиться, очаровал, переспал. Метку брачную поставил, усилил способности. Безупречная версия, абсолютная, не подкопаешься. И мотивов вагон. В гонке за главный приз Кот явно всех преплюнул.
А Славка всего лишь несчастный и глупый. Где он теперь, жив ли вообще? Выходило теперь, что не он был виноват в моих бедах, а эти… иные.
Дура набитая ты, дорогая Илона Король. Дура и сказочница. И жить тебе надобно в Диснейлэнде.
Я вдруг замерзла. Стоя в шаге от внимательно смотревшего на меня Марка застучала зубами от холода и задрожала. Он попытался меня притянуть — я рванулась шипя.
— Не трогай меня!
— Ей, котенок, — Кот осторожно мне улыбнулся, еще раз протягивая руку.
