Курсант: Дело душителя - Рафаэль Дамиров
***
На следующий день планерку Горохов начал с мрачных слов:
— Плохо дело, местная прокуратура объединяет дела по задушенным девушкам и вчерашнему убийству. А это значит, что Зинченко придется выпускать.
— Никита Егорович, — взял я слово. — Может, повременим его выпускать? Пусть посидит на всякий случай.
— Не получится. Нет оснований держать. Прокуратура мигом нас прижмет. Вскрытие показало, что женщина задушена. Шла через парк поздно вечером, дорогу хотела срезать. Обнаружили ее не сразу, а почти через сутки. Заросли в этой части парка очень густые, и не сезон сейчас гулять. Может, продавить решение и вырубить этот парк к чертям собачьим?! — Горохов ходил по кабинету туда-сюда, заложив руки за спину. – Бред, конечно…
Мерял шагам свою “клетку”, словно запертый хищник. Всегда холеное и гладко выбритое лицо выглядело теперь немного помятым и уставшим.
— Но можно же его подержать по другим основаниям, — не сдавался я. — Нападение на Погодина никто с него не снимал.
— Тоже об этом думал, но статья не тяжкая, И Погодин как назло жив, – не думая, сказал Горохов, а Погодин шутку не оценил и поморщился, – у Зинченко и место жительства постоянное, и прописка имеется. Ранее не привлекался, в нарушениях общественного порядка не замечен. Не дадут нам его под арестом держать. Выпускать придется. Но это ерунда по сравнению с той проблемой, что сейчас нарисовалась. Скажите мне, други сердешные, – Горохов обвел взглядом Свету, меня и Погодина, – где настоящего убийцу искать будем? Если не найдем в течение недели — мне крышка. Я же уже отрапортовал в Москву, что гада изловили и скоро получим признание и доказательства железные. А теперь Горохов на весь Союз брехлом оказался…
— Надо группу обратно собирать.
— Не дадут мне этого сделать. Есть у меня и в Москве недруги, которые хотят сплясать на моих костях. Сейчас уцепятся за мою несостоятельность и начальству в уши нальют, чтобы я своими силами в Новоульяновске справлялся. Хорошо, что ты у меня есть. То есть, вы, — Горохов в последний момент кивнул еще на Погодина.
В расчет он его, конечно, не брал, но из вежливости перефразировал.
— Так что думайте, ребятки. Где нам душегуба теперь искать…
— Никита Егорович, — Света откинулась на стуле и открыла блокнот. — Я тут небольшое исследование провела, и у меня получилось, что мотив убийцы - это некая месть.
— Месть? — Горохов озадаченно почесал намечающуюся лысину. — За что? Кому? Девушкам?
— Вот в этом и главный вопрос. Если мы смогли бы на него ответить, то круг подозреваемых значительно бы сузился, а у нас бы был примерный психотип преступника.
— Но почему вы думаете, что он мстит?
— У всех убитых кольца, сережки, а у некоторых и деньги, что были при них, остаются нетронутыми. Значит, ограбление мы исключаем. Убитые не подвергались сексуальному насилию. Одежда на них целая. Значит, сексуальный подтекст мы тоже исключаем, хотя это довольно странно. Ведь для маньяков характерна именно извращенная сексуальная составляющая.
— Это для мужчин, а для женщин? — неожиданно спросил Горохов.
— Вот об этом я и хотела с вами поговорить. Почему мы исключили из подозреваемых супругу Зинченко?
— Галина Павловна, конечно, та еще стерва, но чтобы убивать? — следователь призадумался.
— Женщина она импульсивная, я выяснила это в личной беседе, и к тому же злопамятная. Возможно, даже мстительная. Первой жертвой маньяка стала Соболева. Что если она задушила любовницу мужа, чтобы сохранить семью таким извращенным способом?
— А остальные жертвы? — Горохов потирал виски, будто пытался активизировать мозговую деятельность. — Тоже, что ли, были любовницами Сергея Сергеевича. Не многовато ли ему будет?
— Зря иронизируете, Никита Егорович, — улыбнулась Света. — Женщина, почувствовавшая кровь, может стать хищницей. История знает немало примеров серийных убийц-женщин. Хотя, в основном, их орудием убийства был стрихнин и крысиный яд. Возможно Галина Павловна убила Соболеву, а потом ощутила себя по другому. И обрела для себя новую зависимость.
— Что ж… Светлана Валерьевна, почему же вы раньше об этом молчали? Так! Петров и Погодин! Найдите мне эту даму, а я пока “вольную” Зинченко-младшему дооформляю. То-то он и не признался. А я думал, крепкий орешек. Все бумаги подписаны, осталось делов на десять минут, но как-то не хочется мне его отпускать.
***
Перед тем как отправиться за Галиной Павловной Погодин пошел получать пистолет в дежурку. На всякий случай. Помощник дежурного, что выдавал табельное, как всегда тянул резину. Сначала мы его отыскали в курилке и пнули в сторону его рабочего места, но там ему вдруг срочно понадобилось принимать заявление о краже белья с дворовых веревок от скандальной старушки. Потом ему приспичило в туалет. И только после он открыл оружейку. Времени потеряли минут сорок.
Получив "ПМ", прыгнули с Погодиным в “Волгу” и помчались в Новоульяновский драматический театр. Но там нам сказали, что Галина Павловна уволилась неделю назад, и где она теперь, никто не знает. Ходили лишь слухи, что она со своим неизвестным любовником укатила куда-то на юга.
— Вот облом… — плюнул я с досады. — Неудача за неудачей.
— Что делать будем? — Федя чувствовал себя немного виноватым в сложившейся ситуации: пока он прохлаждался в госпитале, мы столько без него дров наломали, и теперь он получался как бы не при делах, хотя изо всех сил хотел помочь и разделить с нами бремя ответственности.
— Погнали, Сергей Сергеича навестим. Может, бывшая сказала ему, куда собирается уехать. Маловероятно, конечно, но пока других зацепок нет. Если что, от него позвоним Горохову, чтобы актрису эту в розыск объявлял. Основания уже имеются. Как-то подозрительно вовремя она свалила.
— Ты правда думаешь, что она могла убивать? — вытаращился на меня Погодин.
— Проверим, Федя, думать пока рано. Но что-то у меня не сходится. Такое ощущение, что я что-то упустил. Не складывается картинка в голове.
— У меня никогда не складывается, и ничего, работаю…
— Научишься еще, — обнадежил я друга.
— Я вот смотрю на тебя, ты же младше, а все знаешь…
— Не в годах опыт измеряется, Федя, а в событиях. Македонский в семнадцать лет армией командовал.
Мы въехали во двор Зинченко.
